Новости дня в России и мире — РБК

Телеканал

Pro

Инвестиции

Мероприятия

РБК+

Новая экономика

Тренды

Недвижимость

Спорт

Стиль

Национальные проекты

Город

Крипто

Дискуссионный клуб

Исследования

Кредитные рейтинги

Франшизы

Газета

Спецпроекты СПб

Конференции СПб

Спецпроекты

Проверка контрагентов

РБК Библиотека

Подкасты

ESG-индекс

Политика

Экономика

Бизнес

Технологии и медиа

Финансы

РБК КомпанииРБК Life

404

Cтраницa не найдена

Посмотрите другие материалы или воспользуйтесь поиском

Финразведка предложила вводить номер паспорта или ИНН получателя перевода

Опрос бизнеса показал рекордный с 1996 года уровень кадрового голода

Полный запрет на экспорт в Россию не войдет в новый пакет санкций G7

Киссинджер призвал принять Украину в НАТО для пресечения нового конфликта

Спрос на нефть снижается: как изменятся ее котировки

Полиция Кипра предотвратила убийство российского журналиста

В России появился вирус, щадящий компьютеры на персидском

Киссинджер сравнил отношения США и Китая с периодом перед Первой мировой

Россия заместила доли стран ОПЕК для Китая и Индии

Семь стран Европы усилят таможенный контроль с Россией

В Одессе раздались взрывы

Ватикан призвал к «справедливому и окончательному миру» на Украине

Минобороны сообщило об уничтожении РЛС и пяти пусковых установок Patriot

Военная операция на Украине. Онлайн

Страны Азии заговорили о собственном МВФ. Сможет ли юань потеснить доллар

«Бывали дни, когда я не могла дышать»: как СЕО Bumble победила тревогу

Вернуться на главную

Шум года. Допинг-кейс Камилы Валиевой не теряет актуальность

Камила Валиева сдала положительную допинг-пробу за месяц с небольшим до старта Олимпийских игр в Пекине /HOW HWEE YOUNG / TASS

Последний раз на зимних Олимпиадах слова «допинг» и «Россия» не встречались в одном предложении 25 лет назад, в Нагано. А дальше – бесконечная череда скандалов и обвинений. В Солт-Лейк-Сити сразу пять медалей (два золота и три серебра) и право на эстафету потеряли лыжницы. Статус главных обвиняемых достался Ларисе Лазутиной и Ольге Даниловой, под подозрением была и Юлия Чепалова. Все – безусловные звезды своего поколения. В Турине и Ванкувере отличились биатлонисты. Страсти по Сочи-2014 не утихают до сих пор, а список медалистов обновляется буквально в онлайн-режиме. 

В Пхенчхане все переживали из-за мельдония в пробе керлингиста Александра Крушельницкого (остался без олимпийской бронзы) и триметазидина у бобслеистки Надежды Сергеевой. Сергеева в итоге смогла доказать в Спортивном арбитражном суде (CAS), что не знала о приеме запрещенного вещества. Триметазидин входил в состав «Метионина», который пила спортсменка (его назначают при заболеваниях печени или белковой недостаточности), но не был указан на упаковке. Дело россиянки закрыли осенью 2018 г., и в новом сезоне она уже могла выступать без ограничений.

Тот же триметазидин сделал главной обвиняемой в очередном допинг-преступлении фигуристку Камилу Валиеву. Новость о том, что в ее пробе обнаружились остатки запрещенного вещества, взорвала олимпийский Пекин. Злосчастный тест Валиева сдала еще 25 декабря 2021 г. на чемпионате России, но его результаты стали известны только в феврале. К тому моменту российские фигуристы уже были готовы праздновать убедительную победу в командном турнире Игр.  

За отбор пробы отвечало Российское антидопинговое агентство (РУСАДА). Ее исследованием занималась аккредитованная WADA лаборатория в Стокгольме. В соответствии с Международным стандартом по тестированию и расследованиям на изучение пробы дается в среднем 21 день с того момента, как она поступает в лабораторию. Нарушение сроков в Швеции объяснили карантином из-за вспышки коронавируса.  

МОК и WADA сразу же настаивали на отстранении россиянки. Но выездная панель CAS допустила Камилу до личных соревнований. Стрессы и переживания, естественно, сказались на качестве прокатов. Валиева, которая перед поездкой в Пекин считалась главным фаворитом турнира, сорвала произвольную программу и стала только четвертой. Правда, эти результаты, как и результаты командного турнира, до сих пор остаются предварительными.

После возвращения из Пекина про допинг-кейс Валиевой вспоминали примерно раз в месяц. Громко обсуждали версию о том, что триметазидин попал в организм Камилы из-за дедушки, критиковали тренерский штаб Тутберидзе за попытки дистанцироваться от этой истории, изучали биографию врача Филиппа Шведского, который работал с фигуристами, несмотря на солидный список допинг-подозрений в резюме.     

Все это время свое расследование проводило РУСАДА. В закрытом режиме. При любом удобном случае руководитель агентства Вероника Логинова напоминала – Валиева как любая несовершеннолетняя спортсменка является «защищенным лицом». В середине сентября она же сообщила, что расследование завершено, но вердикт по делу так и не объявили. Если верить релизам CAS, его все еще нет в принципе.     

В Пекине, уже после того как разгорелся допинг-скандал, Валиева смогла собраться и лидировала после короткой программы, но по итогам произвольной откатилась на четвертое место /Tomasz Markowski / TASS

Вообще фамилия Валиевой должна была быть засекречена с февраля. Но прямо на Олимпиаде произошла утечка в медиа, а затем с официальным заявлением выступило Международное агентство допинг-тестирования (ITA). Из-за «повышенного общественного интереса» оно подтвердило, что допинг-дело касается именно Камилы.

Сама спортсменка почти ничего не говорила о том, что пережила в Пекине, зато подготовила к новому сезону очень красноречивую произвольную программу. Она начинается с нарезки новостей, а в финале Камила надвигает на глаза запомнившийся по олимпийской микст-зоне черный капюшон. С этой программой Валиева выиграла два этапа Гран-при осенью и стала второй на декабрьском чемпионате России. 

При этом в середине ноября стало известно, что Всемирное антидопинговое агентство устало ждать результаты расследования от российской стороны и обратилось в CAS. Теперь дело будут рассматривать там. Требования WADA – четыре года дисквалификации и аннулирование всех результатов с момента нарушения. Кроме названных чуть выше наград текущего сезона, это еще три золота, включая то, что случилось на командном турнире в Пекине. 

С учетом всех организационных сложностей слушания в Спортивном арбитражном суде вряд ли состоятся раньше весны 2023 г. Здесь нет точных дедлайнов, но сохранить вердикт втайне не получится – CAS публикует резолютивную часть на своем сайте. И статус «защищенного лица» в этом случае вряд ли пригодится.

Новости СМИ2

Дело о допинге Камилы Валиевой направлено в спортивный суд

В четверг отмечается 12-й Всемирный день осведомленности о доступности, который стал катализатором дискуссии о цифровом доступе и включении людей с ограниченными возможностями. Брэд Снайдер (), восьмикратный призёр Паралимпийских игр по плаванию и триатлону и бывший офицер по обезвреживанию неразорвавшихся боеприпасов ВМС США, потерявший зрение на оба глаза во время службы в Афганистане, рассказывает о своём опыте доступности, повседневных проблемах потери зрения, о том, как его развилось чувство идентичности, почему Паралимпийское движение такое особенное и подаст ли он заявку на проведение четвертых Паралимпийских игр в 2024 году9. 0005

*Это интервью было отредактировано для увеличения длины и ясности.

OlympicTalk: Насколько важен для вас Всемирный день осведомленности о доступности и что для вас значат доступность и представительство?

Снайдер: Всемирный день доступности очень важен для меня. Это то, чего я не осознавал и не ценил в полной мере, особенно когда впервые ослеп. Но за последние 10 лет я все больше ценю и страстно стараюсь сделать так, чтобы люди знали об ограничениях и трудностях, с которыми сталкиваются люди с ограниченными возможностями, и о том, как здоровое сообщество может разрушить барьеры. Доступность для меня разрушает эти институциональные барьеры для людей с ограниченными возможностями, позволяя им интегрироваться и быть включенными во все аспекты нашей повседневной жизни. Будь то что-то глупое, например, просмотр телевизора, интеграция на рабочем месте или участие в спорте. Для меня существует множество невидимых границ. Такая простая вещь, как заполнение онлайн-формы, может занять 10 секунд или 45 минут, если веб-сайт недоступен и мне нужно найти помощь. Это может быть действительно разочаровывающим и расстраивающим и постоянным напоминанием о моей инвалидности.

Я знаю, что то же самое верно и для других людей с различными частями спектра инвалидности. Если вы пользуетесь инвалидной коляской или у вас есть другие проблемы с передвижением, такие вещи, как высокие бордюры или отсутствие лифта, могут быть чрезмерно сложными и могут служить препятствием для вашей полной интеграции в ваше сообщество. Просто нечестно иметь перед собой это препятствие, потому что наше общество создано для трудоспособных людей. Чем больше людей осознают всю гамму инвалидности, это действительно может повысить качество нашей жизни и повысить уровень вовлеченности людей с ограниченными возможностями, что, я твердо верю, увеличивает счастье и удовлетворение нашего общества в целом.

Вы приняли мужественное и самоотверженное решение служить своей стране, где в 2011 году вы полностью потеряли зрение на оба глаза. В прошлом вы говорили о борьбе со своей идентичностью сразу после этого. Можете ли вы рассказать о том, на что это было похоже, и о некоторых повседневных проблемах, с которыми вы сталкивались?

Снайдер: Я думаю, что многие люди смотрят на то, что в жизни могут стать инвалидами, и думают, что все дело в том, чтобы понять, как работать со слепотой. Как вы заказываете вещи с Amazon? Как вы смотрите телевизор? Как понять, какую рубашку надеть? Мой опыт с этим был простым. Выяснение того, как пользоваться тростью и передвигаться с собакой-поводырем или как поставить звуковое описание на телевизор, — все это приходит относительно быстро. Что действительно сложно, так это выяснить, кто вы и какую ценность вы приносите обществу.

Выбор служить — это отражение того, кто я есть и кем я всегда был. Ценность, которую я вижу в себе, — это моя способность вносить свой вклад, помогать и служить в той или иной степени. Проблема потери моего видения была связана с тем, какую ценность я собираюсь принести. Какую работу я могу делать? Какую услугу я могу предложить? Как я могу положительно повлиять на общество, если я даже не могу найти еду на своей тарелке? Я думаю, что тактика слепоты была важной и неотъемлемой частью моего понимания того, кем я буду. Но самым сложным было то, как мне обрести чувство уверенности? Как мне найти способ служить? Как у меня есть голос?

Именно здесь спорт стал для меня по-настоящему важным. Возможность вернуться в бассейн и снова начать участвовать в гонках была для меня способом увидеть свою ценность. Особенно быть в состоянии преуспеть в Паралимпийском движении. Я вижу, что у меня есть платформа. У меня есть способность вдохновлять людей. У меня есть возможность общаться с людьми о том, как справляться с невзгодами и как быть образцом для подражания. Именно там я начал видеть, понимать и принимать свою ценность. Вот так я могу служить. Я могу служить паралимпийцем, и я думаю, что это была действительно отличная вторая карьера для меня.

Есть ли проблемы с доступностью протезов глаз?

Снайдер: Думаю, да. Мне очень повезло с этой точки зрения. Департамент по делам ветеранов США (VA) проделал для меня действительно хорошую работу по решению этой проблемы. Я смог получить несколько пар глаз через VA.

Вкратце: в прошлом году, когда мы отдыхали на берегу Джерси, я принял глупое решение заняться боди-серфингом, и это было очень весело, пока я не потерял глаз. Мне пришлось вернуться в VA и сказать, что мне нужна новая пара глаз. Для меня это был очень быстрый и безболезненный процесс.

С учетом сказанного я прекрасно осознаю, что мой статус ветерана дал мне то преимущество, которым пользуются не все. На самом деле получить протезы, будь то глаза, ноги или руки, для сообщества, не связанного с военными или ветеранами, чрезвычайно сложно и может быть трудно. Страхование существует как препятствие в этом отношении. Доступность в этом пространстве, безусловно, является проблемой для всех категорий людей с ограниченными возможностями.

Считаете ли вы, что ресурсов достаточно и достаточно ли они представлены специально для людей с потерей зрения, и если нет, что, по вашему мнению, должно быть изменено?

Снайдер: Однозначно нет. Я признаю проблему в том, что мы — очень незначительное меньшинство от общей численности населения. Очень редко кто-то знает или имеет личные отношения с кем-то, кто слеп, и я думаю, что личные отношения действительно необходимы, чтобы понять и сопереживать их борьбе. Это один из его компонентов, но я думаю, что вы упомянули очень важное слово — репрезентация.

Убедиться, что, где это возможно, вопросы инвалидности учитываются на уровне руководства каждой организации. Будь то государственное учреждение в правительственном пространстве, некоммерческая организация или корпорация, представительство в совете или наличие главного сотрудника по персоналу, который хорошо осведомлен во всем спектре [инвалидности]. Очень важно убедиться, что есть хотя бы голос для слабовидящих и всех людей с ограниченными возможностями, где это возможно. Создание таких небольших приспособлений, как доступный веб-сайт, может значительно улучшить качество жизни и инклюзивность для таких людей, как я, у которых есть нарушения зрения или другие инвалидности.

Посмотреть этот пост в Instagram

Пост, опубликованный Брэдом Снайдером (@bradsnyderusa)

Ранее вы говорили о том, что способность служить глубоко укоренилась в вашей личности. Вы трехкратный паралимпийский чемпион и восьмикратный призёр Паралимпийских игр — настоящий патриот, который так хорошо представляет США. Насколько вы гордитесь тем, что представляете свою страну, и как бы вы подытожили свой паралимпийский опыт одним словом и почему?

Снайдер: Единственное слово, которое я буду использовать, это честь. Для меня честь соревноваться. Я признаю, что мне очень повезло, что у меня есть возможность выразить свою добродетель в этом пространстве. Мне очень повезло, что у меня есть возможность участвовать в Паралимпийских играх и представлять лучшие достоинства нашей страны, а также вернуть это и попытаться вдохновить других людей. Для меня честь иметь возможность представлять то, что общество хочет видеть в себе. Люди смотрят Паралимпийские игры и гордятся нашим флагом и нашими спортсменами, потому что все мы верим, что спортсмены представляют собой лучшие версии нас самих.

Я безмерно горжусь. Я был погружен в идею служения с самого раннего возраста. Трое из четырех моих бабушек и дедушек служили на флоте во время Второй мировой войны и во время нее. Я вырос, глядя на их фотографии в военной форме на стене и слушая рассказы о Второй мировой войне, борьбе с фашизмом, зная и понимая, что все мои бабушка и дедушка были частью этого большого повествования. Это дало мне ощущение, что самым лучшим и благородным занятием для меня было бы пойти по их стопам и служить в армии, а именно служить на флоте. Для меня это всегда было лишь частью того, куда я шел. Как я уже говорил ранее, это поставило меня перед своего рода вызовом, когда мне пришлось отказаться от этого. Но я очень горжусь тем, что могу вернуться к тому же чувству представления своей страны и этих идеалов.

Хотя я горжусь собой и своим гидом, Грегом Биллингтоном , когда мы побеждаем, я еще больше горжусь, когда возвращаюсь и делюсь этой историей с другими. Мы называем это пламенем к пламени. Я могу показать ребенку свою медаль, и я знаю, особенно с детьми, они меня не чествуют. Они думают: «Я тоже так могу». Это то, чем я больше всего горжусь. Вернуть это и посеять эту мечту для будущих поколений.

На самом деле это возвращает нас к началу разговора о доступности. Одно дело посеять эту мечту для олимпийца, у которого есть доступ к местной команде по плаванию, к местному бассейну, и они могут видеть Майкл Фелпс и сказать, что я сделаю то, что сделал Майкл Фелпс. Совсем другое дело для человека с инвалидностью, особенно молодого человека с инвалидностью, потому что этот путь для него не ясен. Чем больше мы сможем разместить Паралимпийские игры в этом пространстве, тем больше мы сможем обеспечить доступность. Чем больше мы сможем сделать этих небольших приспособлений, тем больше молодой человек увидит свой путь к подиуму.

Посмотреть этот пост в Instagram

Пост, опубликованный Брэдом Снайдером (@bradsnyderusa)

Что отличает Паралимпийские игры и Паралимпийское движение от любого другого спортивного мероприятия и почему люди должны следить за ними?

Снайдер: На Паралимпийских играх есть все, что нам нравится в спорте. Он имеет интенсивность. В нем есть драма. В нем есть совершенство. У него есть скорость. Будь то чемпионат мира, НФЛ или НБА, у них одинаковая динамика. Но то, что он также имеет большие невзгоды. Способность кого-то принять и двигаться вперед после потери конечности из-за рака или (столкновения со взрывчаткой) в Афганистане или паралича в результате травматического несчастного случая, когда они были моложе. Хотя паралимпийцы не хотят, чтобы их определяли эти нарративы, они существуют как определяющая характеристика движения, и для меня они только усиливают все то, что мы любим в спорте — драматизм, интенсивность соревнований и, ох, Кстати, каждому из этих спортсменов выпала очень непростая рука.

У них разные возможности доступа. У них нет одинаковых возможностей. У них разные пути, но они все равно преуспели. Для меня это то, что делает Паралимпийские игры такими волшебными. Вот почему я так горжусь тем, что являюсь паралимпийцем. Мне нравится, что в США Олимпийский и Паралимпийский комитеты — это один и тот же комитет. Мы стоим бок о бок с нашими олимпийскими коллегами. Оба движения обладают огромной силой. Но я думаю, что есть важные отличительные факторы, и я думаю, что рассказы о невзгодах являются неотъемлемым компонентом Паралимпийского движения.

Вы стали первым американским паралимпийцем-мужчиной, выигравшим триатлон на Играх в Токио (после его дебюта в 2016 году). Что для вас значит это достижение?

Снайдер: Это означает, что нам есть над чем работать. Мне нравится, что я был первым, и я польщен, но я думаю, что теперь это задает высокую планку для нашей программы. Я долгое время считал, что лучшие спортсмены-паралимпийцы в США еще не знают о Паралимпийских играх, или они не знают, что для них существует возможность, или что существует какой-то значительный барьер, мешающий им участвовать в соревнованиях. будь то доступ к нужным технологиям и оборудованию, которые могут дать им возможность. Если бы я мог это сделать, держу пари, что сейчас в нашем сообществе есть кто-то намного лучше меня, кому просто нужно предоставить эту возможность.

Я знаю, что вы сосредоточены на написании диссертации и отцовстве, но что вы думаете о Париже 2024?

Снайдер: Я не знаю, полностью ли я принял это решение (относительно участия в Играх в Париже). У меня два ума, и у меня два сердца, и мне очень сложно ориентироваться в этой ситуации. Я знаю, что есть много других олимпийских и паралимпийских родителей, которые постоянно ориентируются в ситуации, часто, может быть, даже лучше меня. я думаю о Мелисса Стоквелл , которая занимается этим уже давно и действительно делает это с большим изяществом. Но для меня это сложно там, где, с одной стороны, я хочу присутствовать и максимально использовать буквально каждый момент с моей дочерью, Руни .

Когда она совсем маленькая, от этого трудно отойти, потому что я чувствую, что должен быть рядом. Я не хочу быть родителем-вертолетом, но когда она совсем маленькая, мне нужно быть рядом как можно больше. Я знаю, что для того, чтобы быть лучшей версией себя в спорте, мне нужно тренироваться, но это время я должен проводить вдали от нее.

Другая часть меня не готова быть гонщиком. Я люблю гонки. Я люблю конкуренцию. Я люблю держать себя в огне. Я люблю спускаться в свой гараж и просто стучать по мотоциклу. Я не думаю, что эта часть меня когда-нибудь уйдет, поэтому у меня было двоякое мнение. Кажется, я до чертиков надоел своей жене, Саре . Сегодня я ва-банк, а на следующий день я не могу этого сделать. Я езжу туда и обратно в течение последнего года. Компромисс, на который я смог пойти, заключается в том, чтобы сказать, что быть отцом важнее всего. Это останется верным навсегда, но я думаю, что когда Руни вырастет, я смогу отойти в сторону и немного больше тренироваться и участвовать в гонках, и мне станет немного легче чувствовать себя комфортно, делая это. Так что, может быть, к Парижу, но, вероятно, к Лос-Анджелесу 2028 года, когда я буду чувствовать себя комфортно, делая это.

Хотя я говорю, что буду гонщиком на всю жизнь, я действительно думаю, что Лос-Анджелес, вероятно, станет концом моей элитной карьеры. Мне как раз около 40 лет. Мое тело уже не то, что было раньше. Мое сердце горит от мысли, что я смогу соревноваться здесь, в США, но после этого я думаю, что мне действительно нужно будет сосредоточиться на том, чтобы стать отцом, и я с нетерпением жду этого.

Что привело к вашему решению получить докторскую степень?

Снайдер: После Рио у меня был небольшой кризис среднего возраста. Я понимал, что быть профессиональным спортсменом — это потрясающий опыт, но это предложение ограничено по времени. В конце концов, я не смогу конкурировать. В конце концов, спонсоров не будет. В конце концов, средства массовой информации перейдут к более молодому спортсмену с гораздо более убедительной историей, чем у меня, и у него не будет этого ресурса и призвания. Мне нужен другой способ служить и зарабатывать зарплату. Я какое-то время плавал, не совсем понимая, как это выглядит, а затем, по чистой случайности, мне предложили вернуться и поработать на полставки преподавателем в Военно-морской академии, моей альма-матер (в отдел лидерства и этики). Я обнаружил, что мне это нравится.

Когда я учился в колледже, я был ужасным учеником и поклялся, что больше никогда не вернусь в школу, но теперь у меня появилась причина. Я очень хочу стать преподавателем Военно-морской академии, поэтому мне нужно вернуться в школу. Мне нужно получить докторскую степень. Принстон предложил мне прекрасную программу в школе государственной политики, где я мог брать различные уроки из философии, психологии, социологии и превращать их во что-то, что может быть очень актуально для того, как мы обучаем лидеров принимать этические решения на поле боя. Это мой основной фокус. Я три года в пятилетней программе. Надеюсь, в конце концов я защитю диссертацию, а затем сразу же вернусь и заработаю место преподавателя в Военно-морской академии.

Чему вас научило отцовство?

Снайдер: Одна вещь, которую я смог усвоить в ходе этого процесса, — это важность быть в моменте. Мы с женой знали это с самого начала, что это тяжело, и ты очень устаешь. Вы всегда делаете одно в другое, и вы постоянно заглядываете в интернет, чтобы спросить, нормально ли это? И что я понимаю про тренировки сна или что-то еще? Очень трудно быть в данный момент, потому что вы постоянно отвлекаетесь. Мы также пытаемся продолжать нашу профессиональную карьеру, ходим в школу, пишем это и делаем эту тренировку, так что это действительно сложно. Но присутствовать в тот момент, когда Руни делает что-то впервые, потрясающе.

Трудно сказать, учатся ли дети быть самими собой, или они уже сами собой, а раскрываются вам постепенно. Мне нравится вторая точка зрения. Она уже та, кто она есть, но она просто открывает это мне изо дня в день понемногу. У нее крутой характер. Если она ест, а я говорю: «Руни, можно мне немного? Она подарит мне Cheerio. Она любит делиться. Она любит видеть других людей. Она одержима махать людям.

Недавно я укладывал ее спать и пытался найти молнию на одеяле, которое она носит. На самом деле я действительно боролся, потому что я слепой и не могу его найти. В конце концов она схватила его и протянула мне, как будто поняла. Я был потрясен.

Как вы с Сарой выбрали имя Руни?

Снайдер: Мы слушали подкаст, и Хоакин Феникс давал какое-то интервью. Нам обоим нравилось имя Хоакин, потому что в то время мы не знали, будет ли у нас девочка или мальчик. Но потом мы узнали, что у нас будет девочка. По какой-то причине его напарница, Руни Мара , всплыла в нашей памяти. Нам обоим понравилось это имя, и когда я погуглил, мы узнали, что Руни означает два слова: либо герой, либо потомок чемпиона. Я был в Токио, когда узнал, что мы беременны. Руни для меня означает наследие твоей истории. Я выиграл золото, когда ты был просто в мамином животе. Это крутая часть имени. Ее второе имя — Мэй, это фамилия, и нам нравится звучание Руни Мэй.

OlympicTalk на Новости Apple . Люби нас!

Подпишитесь на @nbcolympictalk

Посмотреть этот пост в Instagram

Пост, опубликованный Брэдом Снайдером (@bradsnyderusa)

Камила Валиева может быть отстранена от участия в зимних Олимпийских играх 2026 года.

Брэд Снайдер , восьмикратный призёр Паралимпийских игр по плаванию и триатлону и бывший офицер по обезвреживанию неразорвавшихся боеприпасов ВМС США, потерявший зрение на оба глаза во время службы в Афганистане, рассказывает о своём опыте доступности, повседневных проблемах потери зрения, о том, как его чувство идентичности эволюционировал, почему Паралимпийское движение такое особенное и будет ли он участвовать в четвертых Паралимпийских играх в 2024 году.

OlympicTalk: Насколько важен для вас Всемирный день осведомленности о доступности и что для вас значат доступность и представительство?

Снайдер: Всемирный день доступности очень важен для меня. Это то, чего я не осознавал и не ценил в полной мере, особенно когда впервые ослеп. Но за последние 10 лет я все больше ценю и страстно стараюсь сделать так, чтобы люди знали об ограничениях и трудностях, с которыми сталкиваются люди с ограниченными возможностями, и о том, как здоровое сообщество может разрушить барьеры. Доступность для меня разрушает эти институциональные барьеры для людей с ограниченными возможностями, позволяя им интегрироваться и быть включенными во все аспекты нашей повседневной жизни. Будь то что-то глупое, например, просмотр телевизора, интеграция на рабочем месте или участие в спорте. Для меня существует множество невидимых границ. Такая простая вещь, как заполнение онлайн-формы, может занять 10 секунд или 45 минут, если веб-сайт недоступен и мне нужно найти помощь. Это может быть действительно разочаровывающим и расстраивающим и постоянным напоминанием о моей инвалидности.

Я знаю, что то же самое верно и для других людей с различными частями спектра инвалидности. Если вы пользуетесь инвалидной коляской или у вас есть другие проблемы с передвижением, такие вещи, как высокие бордюры или отсутствие лифта, могут быть чрезмерно сложными и могут служить препятствием для вашей полной интеграции в ваше сообщество. Просто нечестно иметь перед собой это препятствие, потому что наше общество создано для трудоспособных людей. Чем больше людей осознают всю гамму инвалидности, это действительно может повысить качество нашей жизни и повысить уровень вовлеченности людей с ограниченными возможностями, что, я твердо верю, увеличивает счастье и удовлетворение нашего общества в целом.

Вы приняли мужественное и самоотверженное решение служить своей стране, где в 2011 году вы полностью потеряли зрение на оба глаза. В прошлом вы говорили о борьбе со своей идентичностью сразу после этого. Можете ли вы рассказать о том, на что это было похоже, и о некоторых повседневных проблемах, с которыми вы сталкивались?

Снайдер: Я думаю, что многие люди смотрят на то, что в жизни могут стать инвалидами, и думают, что все дело в том, чтобы понять, как работать со слепотой. Как вы заказываете вещи с Amazon? Как вы смотрите телевизор? Как понять, какую рубашку надеть? Мой опыт с этим был простым. Выяснение того, как пользоваться тростью и передвигаться с собакой-поводырем или как поставить звуковое описание на телевизор, — все это приходит относительно быстро. Что действительно сложно, так это выяснить, кто вы и какую ценность вы приносите обществу.

Выбор служить — это отражение того, кто я есть и кем я всегда был. Ценность, которую я вижу в себе, — это моя способность вносить свой вклад, помогать и служить в той или иной степени. Проблема потери моего видения была связана с тем, какую ценность я собираюсь принести. Какую работу я могу делать? Какую услугу я могу предложить? Как я могу положительно повлиять на общество, если я даже не могу найти еду на своей тарелке? Я думаю, что тактика слепоты была важной и неотъемлемой частью моего понимания того, кем я буду. Но самым сложным было то, как мне обрести чувство уверенности? Как мне найти способ служить? Как у меня есть голос?

Именно здесь спорт стал для меня по-настоящему важным. Возможность вернуться в бассейн и снова начать участвовать в гонках была для меня способом увидеть свою ценность. Особенно быть в состоянии преуспеть в Паралимпийском движении. Я вижу, что у меня есть платформа. У меня есть способность вдохновлять людей. У меня есть возможность общаться с людьми о том, как справляться с невзгодами и как быть образцом для подражания. Именно там я начал видеть, понимать и принимать свою ценность. Вот так я могу служить. Я могу служить паралимпийцем, и я думаю, что это была действительно отличная вторая карьера для меня.

Есть ли проблемы с доступностью протезов глаз?

Снайдер: Думаю, да. Мне очень повезло с этой точки зрения. Департамент по делам ветеранов США (VA) проделал для меня действительно хорошую работу по решению этой проблемы. Я смог получить несколько пар глаз через VA.

Вкратце: в прошлом году, когда мы отдыхали на берегу Джерси, я принял глупое решение заняться боди-серфингом, и это было очень весело, пока я не потерял глаз. Мне пришлось вернуться в VA и сказать, что мне нужна новая пара глаз. Для меня это был очень быстрый и безболезненный процесс.

С учетом сказанного я прекрасно осознаю, что мой статус ветерана дал мне то преимущество, которым пользуются не все. На самом деле получить протезы, будь то глаза, ноги или руки, для сообщества, не связанного с военными или ветеранами, чрезвычайно сложно и может быть трудно. Страхование существует как препятствие в этом отношении. Доступность в этом пространстве, безусловно, является проблемой для всех категорий людей с ограниченными возможностями.

Считаете ли вы, что ресурсов достаточно и достаточно ли они представлены специально для людей с потерей зрения, и если нет, что, по вашему мнению, должно быть изменено?

Снайдер: Однозначно нет. Я признаю проблему в том, что мы — очень незначительное меньшинство от общей численности населения. Очень редко кто-то знает или имеет личные отношения с кем-то, кто слеп, и я думаю, что личные отношения действительно необходимы, чтобы понять и сопереживать их борьбе. Это один из его компонентов, но я думаю, что вы упомянули очень важное слово — репрезентация.

Убедиться, что, где это возможно, вопросы инвалидности учитываются на уровне руководства каждой организации. Будь то государственное учреждение в правительственном пространстве, некоммерческая организация или корпорация, представительство в совете или наличие главного сотрудника по персоналу, который хорошо осведомлен во всем спектре [инвалидности]. Очень важно убедиться, что есть хотя бы голос для слабовидящих и всех людей с ограниченными возможностями, где это возможно. Создание таких небольших приспособлений, как доступный веб-сайт, может значительно улучшить качество жизни и инклюзивность для таких людей, как я, у которых есть нарушения зрения или другие инвалидности.

Посмотреть этот пост в Instagram

Пост, опубликованный Брэдом Снайдером (@bradsnyderusa)

Ранее вы говорили о том, что способность служить глубоко укоренилась в вашей личности. Вы трехкратный паралимпийский чемпион и восьмикратный призёр Паралимпийских игр — настоящий патриот, который так хорошо представляет США. Насколько вы гордитесь тем, что представляете свою страну, и как бы вы подытожили свой паралимпийский опыт одним словом и почему?

Снайдер: Единственное слово, которое я буду использовать, это честь. Для меня честь соревноваться. Я признаю, что мне очень повезло, что у меня есть возможность выразить свою добродетель в этом пространстве. Мне очень повезло, что у меня есть возможность участвовать в Паралимпийских играх и представлять лучшие достоинства нашей страны, а также вернуть это и попытаться вдохновить других людей. Для меня честь иметь возможность представлять то, что общество хочет видеть в себе. Люди смотрят Паралимпийские игры и гордятся нашим флагом и нашими спортсменами, потому что все мы верим, что спортсмены представляют собой лучшие версии нас самих.

Я безмерно горжусь. Я был погружен в идею служения с самого раннего возраста. Трое из четырех моих бабушек и дедушек служили на флоте во время Второй мировой войны и во время нее. Я вырос, глядя на их фотографии в военной форме на стене и слушая рассказы о Второй мировой войне, борьбе с фашизмом, зная и понимая, что все мои бабушка и дедушка были частью этого большого повествования. Это дало мне ощущение, что самым лучшим и благородным занятием для меня было бы пойти по их стопам и служить в армии, а именно служить на флоте. Для меня это всегда было лишь частью того, куда я шел. Как я уже говорил ранее, это поставило меня перед своего рода вызовом, когда мне пришлось отказаться от этого. Но я очень горжусь тем, что могу вернуться к тому же чувству представления своей страны и этих идеалов.

Хотя я горжусь собой и своим гидом, Грегом Биллингтоном , когда мы побеждаем, я еще больше горжусь, когда возвращаюсь и делюсь этой историей с другими. Мы называем это пламенем к пламени. Я могу показать ребенку свою медаль, и я знаю, особенно с детьми, они меня не чествуют. Они думают: «Я тоже так могу». Это то, чем я больше всего горжусь. Вернуть это и посеять эту мечту для будущих поколений.

На самом деле это возвращает нас к началу разговора о доступности. Одно дело посеять эту мечту для олимпийца, у которого есть доступ к местной команде по плаванию, к местному бассейну, и они могут видеть Майкл Фелпс и сказать, что я сделаю то, что сделал Майкл Фелпс. Совсем другое дело для человека с инвалидностью, особенно молодого человека с инвалидностью, потому что этот путь для него не ясен. Чем больше мы сможем разместить Паралимпийские игры в этом пространстве, тем больше мы сможем обеспечить доступность. Чем больше мы сможем сделать этих небольших приспособлений, тем больше молодой человек увидит свой путь к подиуму.

Посмотреть этот пост в Instagram

Пост, опубликованный Брэдом Снайдером (@bradsnyderusa)

Что отличает Паралимпийские игры и Паралимпийское движение от любого другого спортивного мероприятия и почему люди должны следить за ними?

Снайдер: На Паралимпийских играх есть все, что нам нравится в спорте. Он имеет интенсивность. В нем есть драма. В нем есть совершенство. У него есть скорость. Будь то чемпионат мира, НФЛ или НБА, у них одинаковая динамика. Но то, что он также имеет большие невзгоды. Способность кого-то принять и двигаться вперед после потери конечности из-за рака или (столкновения со взрывчаткой) в Афганистане или паралича в результате травматического несчастного случая, когда они были моложе. Хотя паралимпийцы не хотят, чтобы их определяли эти нарративы, они существуют как определяющая характеристика движения, и для меня они только усиливают все то, что мы любим в спорте — драматизм, интенсивность соревнований и, ох, Кстати, каждому из этих спортсменов выпала очень непростая рука.

У них разные возможности доступа. У них нет одинаковых возможностей. У них разные пути, но они все равно преуспели. Для меня это то, что делает Паралимпийские игры такими волшебными. Вот почему я так горжусь тем, что являюсь паралимпийцем. Мне нравится, что в США Олимпийский и Паралимпийский комитеты — это один и тот же комитет. Мы стоим бок о бок с нашими олимпийскими коллегами. Оба движения обладают огромной силой. Но я думаю, что есть важные отличительные факторы, и я думаю, что рассказы о невзгодах являются неотъемлемым компонентом Паралимпийского движения.

Вы стали первым американским паралимпийцем-мужчиной, выигравшим триатлон на Играх в Токио (после его дебюта в 2016 году). Что для вас значит это достижение?

Снайдер: Это означает, что нам есть над чем работать. Мне нравится, что я был первым, и я польщен, но я думаю, что теперь это задает высокую планку для нашей программы. Я долгое время считал, что лучшие спортсмены-паралимпийцы в США еще не знают о Паралимпийских играх, или они не знают, что для них существует возможность, или что существует какой-то значительный барьер, мешающий им участвовать в соревнованиях. будь то доступ к нужным технологиям и оборудованию, которые могут дать им возможность. Если бы я мог это сделать, держу пари, что сейчас в нашем сообществе есть кто-то намного лучше меня, кому просто нужно предоставить эту возможность.

Я знаю, что вы сосредоточены на написании диссертации и отцовстве, но что вы думаете о Париже 2024?

Снайдер: Я не знаю, полностью ли я принял это решение (относительно участия в Играх в Париже). У меня два ума, и у меня два сердца, и мне очень сложно ориентироваться в этой ситуации. Я знаю, что есть много других олимпийских и паралимпийских родителей, которые постоянно ориентируются в ситуации, часто, может быть, даже лучше меня. я думаю о Мелисса Стоквелл , которая занимается этим уже давно и действительно делает это с большим изяществом. Но для меня это сложно там, где, с одной стороны, я хочу присутствовать и максимально использовать буквально каждый момент с моей дочерью, Руни .

Когда она совсем маленькая, от этого трудно отойти, потому что я чувствую, что должен быть рядом. Я не хочу быть родителем-вертолетом, но когда она совсем маленькая, мне нужно быть рядом как можно больше. Я знаю, что для того, чтобы быть лучшей версией себя в спорте, мне нужно тренироваться, но это время я должен проводить вдали от нее.

Другая часть меня не готова быть гонщиком. Я люблю гонки. Я люблю конкуренцию. Я люблю держать себя в огне. Я люблю спускаться в свой гараж и просто стучать по мотоциклу. Я не думаю, что эта часть меня когда-нибудь уйдет, поэтому у меня было двоякое мнение. Кажется, я до чертиков надоел своей жене, Саре . Сегодня я ва-банк, а на следующий день я не могу этого сделать. Я езжу туда и обратно в течение последнего года. Компромисс, на который я смог пойти, заключается в том, чтобы сказать, что быть отцом важнее всего. Это останется верным навсегда, но я думаю, что когда Руни вырастет, я смогу отойти в сторону и немного больше тренироваться и участвовать в гонках, и мне станет немного легче чувствовать себя комфортно, делая это. Так что, может быть, к Парижу, но, вероятно, к Лос-Анджелесу 2028 года, когда я буду чувствовать себя комфортно, делая это.

Хотя я говорю, что буду гонщиком на всю жизнь, я действительно думаю, что Лос-Анджелес, вероятно, станет концом моей элитной карьеры. Мне как раз около 40 лет. Мое тело уже не то, что было раньше. Мое сердце горит от мысли, что я смогу соревноваться здесь, в США, но после этого я думаю, что мне действительно нужно будет сосредоточиться на том, чтобы стать отцом, и я с нетерпением жду этого.

Что привело к вашему решению получить докторскую степень?

Снайдер: После Рио у меня был небольшой кризис среднего возраста. Я понимал, что быть профессиональным спортсменом — это потрясающий опыт, но это предложение ограничено по времени. В конце концов, я не смогу конкурировать. В конце концов, спонсоров не будет. В конце концов, средства массовой информации перейдут к более молодому спортсмену с гораздо более убедительной историей, чем у меня, и у него не будет этого ресурса и призвания. Мне нужен другой способ служить и зарабатывать зарплату. Я какое-то время плавал, не совсем понимая, как это выглядит, а затем, по чистой случайности, мне предложили вернуться и поработать на полставки преподавателем в Военно-морской академии, моей альма-матер (в отдел лидерства и этики). Я обнаружил, что мне это нравится.

Когда я учился в колледже, я был ужасным учеником и поклялся, что больше никогда не вернусь в школу, но теперь у меня появилась причина. Я очень хочу стать преподавателем Военно-морской академии, поэтому мне нужно вернуться в школу. Мне нужно получить докторскую степень. Принстон предложил мне прекрасную программу в школе государственной политики, где я мог брать различные уроки из философии, психологии, социологии и превращать их во что-то, что может быть очень актуально для того, как мы обучаем лидеров принимать этические решения на поле боя. Это мой основной фокус. Я три года в пятилетней программе. Надеюсь, в конце концов я защитю диссертацию, а затем сразу же вернусь и заработаю место преподавателя в Военно-морской академии.

Чему вас научило отцовство?

Снайдер: Одна вещь, которую я смог усвоить в ходе этого процесса, — это важность быть в моменте. Мы с женой знали это с самого начала, что это тяжело, и ты очень устаешь. Вы всегда делаете одно в другое, и вы постоянно заглядываете в интернет, чтобы спросить, нормально ли это? И что я понимаю про тренировки сна или что-то еще? Очень трудно быть в данный момент, потому что вы постоянно отвлекаетесь. Мы также пытаемся продолжать нашу профессиональную карьеру, ходим в школу, пишем это и делаем эту тренировку, так что это действительно сложно. Но присутствовать в тот момент, когда Руни делает что-то впервые, потрясающе.

Трудно сказать, учатся ли дети быть самими собой, или они уже сами собой, а раскрываются вам постепенно. Мне нравится вторая точка зрения. Она уже та, кто она есть, но она просто открывает это мне изо дня в день понемногу. У нее крутой характер. Если она ест, а я говорю: «Руни, можно мне немного? Она подарит мне Cheerio. Она любит делиться. Она любит видеть других людей. Она одержима махать людям.

Недавно я укладывал ее спать и пытался найти молнию на одеяле, которое она носит. На самом деле я действительно боролся, потому что я слепой и не могу его найти. В конце концов она схватила его и протянула мне, как будто поняла. Я был потрясен.

Как вы с Сарой выбрали имя Руни?

Снайдер: Мы слушали подкаст, и Хоакин Феникс давал какое-то интервью. Нам обоим нравилось имя Хоакин, потому что в то время мы не знали, будет ли у нас девочка или мальчик. Но потом мы узнали, что у нас будет девочка. По какой-то причине его напарница, Руни Мара , всплыла в нашей памяти. Нам обоим понравилось это имя, и когда я погуглил, мы узнали, что Руни означает два слова: либо герой, либо потомок чемпиона. Я был в Токио, когда узнал, что мы беременны. Руни для меня означает наследие твоей истории. Я выиграл золото, когда ты был просто в мамином животе.