Гениальная ошибка: 7 изобретений, сделанных случайно

Весной 1998 года молодая продавщица факсовых аппаратов Сара Блэйкли как обычно постучала в один из домов городка Клируотер. Вышедшая ей навстречу американка устало прослушала заготовленную речь: «Покупайте факсы компании Danka, сегодня всего за 199 долларов». Внезапно Сара заметила, что хозяйка дома смотрит вовсе не на каталог факсов, а на ее фигуру. «Как вы это сделали?» – спросила она. «Вы про факсы?», – переспросила консультант. «Нет, про вашу талию», – ответила женщина.

Так началась история успеха одной из самых молодых женщин-миллиардеров США Сары Блэйкли, основателя бренда утягивающего белья для дам любой комплекции. Ее изобретение было случайным, но успех – оглушительным. В истории не только бизнеса, но и фундаментальной науки подобные случаи не редкость. Мы вспомнили самые удивительные открытия, которые были сделаны по чистой случайности.

Кубик Рубика

Легендарную головоломку в 1974 году создал венгерский скульптор и профессор архитектуры Эрно Рубик. На второй год преподавания курса промышленного дизайна в будапештской Академии прикладных искусств Рубик задумался о том, чтобы создать для студентов учебное пособие, которое бы наглядно демонстрировало основы теории групп в алгебре.

ФОТО: Victoria Jones, ТАСС

Изначально он собрал деревянный кубик из 27 составных частей, раскрасив их грани в шесть разных цветов. Вместо внутреннего кубика он поместил специальный цилиндрический механизм, который позволял наружным элементам свободно вращаться относительно друг друга.

Пытаясь объяснить студентам сложную математическую теорию, Рубик не представлял, что через 20 лет запатентованный им кубик будет признан самой популярной детской игрушкой не только в Венгрии, но и во всем мире.

Весь следующий месяц Рубик корпел над своей головоломкой, пока не придумал комбинацию из 20 ходов, которая позволила собрать кубик так, чтобы шесть его граней были одного цвета.

В 1975 году он смог запатентовать свое изобретение под названием «Волшебный кубик». В 1988 году Эрно Рубик стал первый миллионером в Восточной Европе, а годом позднее его «пособие» было признано самой продаваемой игрушкой на планете.

Заменитель сахара

Если бы однажды химик русско-немецкого происхождения из Тамбова Константин Фальберг случайно не открыл прототип всех современных сахарозаменителей, спортсменам, диабетикам и адептам правильного питания в XX и XXI веке пришлось бы несладко.

Искусственный подсластитель был открыт в 1879 году, также по чистой случайности. По воспоминаниям Фальберга, в один из вечеров после долгого рабочего дня в лаборатории университета Джона Хопкинса, он сел ужинать, забыв помыть руки.

Внезапно ученый понял, что хлеб, сыр и мясо, к которым он прикасался во время еды, обладали одинаковым сладким привкусом, гораздо более ярким, чем натуральных сладостей – сахара или меда.

Вернувшись в лабораторию, химик вспомнил, что в течение дня проводил опыты над продуктами переработки каменного угля с применением сульфаминбензойной кислоты, частицы которой и остались у него на пальцах. Открытое им вещество – имид орто-сульфабензойной кислоты – он по аналогии с сахаром назвал сахарином.

После множественных опытов Фальберг также выяснил, что полученные кристаллы в 300 – 500 раз слаще сахара, но абсолютно не усваиваются человеческим организмом и потому не оказывают никакого влияния на уровень инсулина в крови.

Изобретение сахарин также ждал успех. Сегодня вещество и его продукты используются не только для производства сладостей (пищевая добавка E954), но и для производства тонеров в лазерные принтеры и даже в процессе вулканизации резины.

Небьющееся стекло

Почти одновременно с Фальбергом – в 1890-х годах – в далекой от США Европе работал другой гениальный химик Эдуард Бенедиктус.

Француз по происхождению, композитор по призванию, он считал науку своим хобби и даже не представлял, что запомнится потомкам именно как изобретатель-химик, который по случайности открыл прототип пуленепробиваемых стекол, или триплекса.

В 1903 году, работая в лаборатории, он нечаянно уронил колбу, в которой находилось вещество нитроцеллюлоза. Когда ученый поднял склянку с пола, он с удивлением понял, что на тонком стекле появились лишь маленькие трещины, в то время как обычно при падении колбы разлетались на части.

Поняв, в чем дело, Бенедиктус начал экспериментировать и создал многослойное стекло, укрепленное слоем целлулоида.

В 1909 году он получил патент на свое изобретение, а уже в 1911 году мир увидел первое стекло для автомобиля, которое может выдержать прямые удары. Кстати, по той же технологии сегодня делают не только большинство строительных стекол, но и стекла для хранения картин в Третьяковской галерее.

Фрисби

Создателем пластиковой «летающей тарелки» был герой Второй мировой войны Уолтер Фридерих Моррисон, пилот истребителя-бомбардировщика Р-47 Thunderbolt.

ФОТО: Савостьянов Сергей, ТАСС

По его собственным воспоминаниям, идея создания игрушки с прекрасными аэродинамическими свойствами пришла к нему в 1948 году, когда он однажды вместе со своей невестой Лу отдыхал на пляже в Калифорнии.

Уже приехав к океану, молодые люди поняли, что забыли взять с собой мяч и в шутку стали перебрасывать друг другу жестяную крышку от ведерка с попкорном.

Игра оказалась настолько увлекательной, что по возвращении домой Моррисон создал первый эскиз «летающей тарелки» под названием Pluto Platter.

Несколько месяцев спустя он заметил, как возле пекарни Frisbie Pie Company своего родного города Ричфилда мальчишки перебрасывают друг другу формы для выпечки пирогов. Увиденное так впечатлило бывшего военного, что он продолжил работу над созданием парящей тарелки идеальной глубины и размера.

Ему понравилось и звучное название пекарни – изменив в нем всего одну букву, Моррисон в 1955 запатентовал свою игрушку «Fresbee». За следующие три года компании, выкупившей права у изобретателя, удалось продать 200 миллионов фрисби по всей Америке, а Моррисон смог обеспечить себе безбедную старость и мировую славу.

Кока-кола

Напиток, о котором сегодня знают 94% жителей планеты, изначально был задуман его создателем, окулистом и фармацевтом Джоном Пембертоном как лекарство от расстройства нервной системы и мигреней, а также как средство для лечения зависимости от опиума и морфия.

В 1888 году врач запатентовал рецепт напитка (три части листьев коки на одну часть орехов тропического дерева колы) и запустил продажу маленьких баночек с тонизирующей жидкостью в городской аптеке «Джекоба» города Атланты.

Название для напитка придумал Фрэнк Робинсон, бухгалтер Пембертона, который, долго не раздумывая над логотипом, просто каллиграфическими буквами вывел два основных ингредиента лекарства: кока и кола.

Однако сам Пембертон не долго почивал на лаврах – через несколько месяцев, в августе 1888 года он умер от сердечного приступа. Права на его изобретение выкупил бизнесмен Аз Григгс Кэндлер, который додумался газировать напиток и подавать в продажу охлажденным, а в 1920-м году отказался от использования орехов кока для производства газировки.

Кстати, рецепт приготовления легендарной сладости до 50-х годов оставался в секрете. Сегодня «классическую» колу готовят из очищенной газированной воды, сахара, натурального красителя карамели и кофеина с добавлением ароматизаторов и регуляторов кислотности.

Картофельные чипсы

Еще один хит современного фастфуда – хрустящие картофельные ломтики – тоже появились на свет случайно. Их впервые приготовил американец Джордж Крам, шеф-повар популярного ресторана Саратога-Спрингс в Нью-Йорке в 1853 году.

Один из гостей его ресторана пожаловался на то, что жареный картофель в рагу нарезан слишком толсто. Повар, не привыкший к тому, что его блюда критикуют, нарезал картофель ломтиками толщиной с бумажный лист и до хруста обжарил их в масле с солью.

Крам был уверен, что после такого жеста клиент снова разразится потоком критики, но тот остался очень доволен и даже пообещал, что станет постоянным посетителем.

ФОТО: Vaclav Salek, ТАСС

Коронное блюдо из картофеля хозяева ресторана назвали «Саратога Чипс» и сделали фирменным блюдом заведения, а всего через год шеф-повар понял, что хочет открыть свое заведение с целым меню из сладких и соленых картофельных ломтиков.

На каждый стол в своем кафе Крам в качестве комплимента подавал вазочку классических соленых чипсов с паприкой – в дань памяти о своем изобретении, которое спустя несколько лет стало новым национальным блюдом для американцев.

Суперклей

Привычный в обиходе моментальный клей его изобретатель, химик Гарри Кувер, долгое время считал случайным и совершенно бесполезным открытием.

Дело было в том, что в 1951 году он, сотрудник компании Eastman Kodak, получил заказ на производство прозрачного пластика для оптических прицелов. За основу он взял цианоакрилаты, которые рассматривал под прибором рефрактометром (так измеряют показали преломления среды).

Однажды, перепробовав более 20 образцов веществ этой группы, Кувер решил оставить опыт до утра и в расстроенных чувствах покинул лабораторию. Вернувшись в нее на следующий день, он обнаружил, что линзы рефрактометра слиплись так, что их было невозможно было отделить друг от друга даже с помощью растворителя.

Получив выговор за порчу лабораторного имущества, Кувер понял, что открыл универсальное соединение для склеивания любых поверхностей.

Спустя 7 лет на рынке появился первый суперклей компании с названием Eastman. Сегодня он есть в каждом доме, но состав вещества за 50 лет так и не изменился.

Изобретение сахарина или баллада о немытых руках

История эта случилась в середине XIX века в Америке, а точнее в химической лаборатории профессора Айра Ремсена в городе Балтимор.

Работал там в должности лаборанта ,тогда мало кому известный студент Константин Фальберг — уроженец Тамбовской губернии (да-да, наш парень).

Так вот, трудяга-студент так торопился вернуться к опытам, что перед обедом забыл вымыть руки (чернозёма же нет между пальцев, значит кушать садиться можно) и все бы ничего, отделался бы лёгким кишечным расстройством, но…

Вся еда вдруг обрела сладкий (очень сладкий, приторный даже) вкус.

Хлеб неожиданно стал сладким, яблоко — слаще хурмы.

Да, честно говоря, и ручка чашки с компотом, которую любопытный студент тоже, конечно, не преминул лизнуть, тоже была до невозможности сладкой.

Что делать, пришлось и руки облизать… Да, руки сладкие и все, наверное, из-за них. Тут Костя Фальберг и вспомнил, что перед обедом он возился в лаборатории с веществом под названием сульфаминбензойная кислота. Оно-то и дало такой вкус, который оказался в 300 раз слаще сахара.

 Шёл 1779 год и в мире восприняли новое изобретение поначалу как шутку или новое средство для обмана покупателей.

Однако студент был не только трудолюбивым, но и настойчивым.

 Константин подговорил воего дядюшку и вместе они запатентовали название «Сахарин» и открыли небольшое производство. Правда, в Германии.

 Видимо, там бывший работодатель не смог бы достать Константина и его компаньона. Ведь профессор был очень зол, что такое открытие у него ушло из под носа.

 Изобретение первыми оценили медики, которые прописывали его диабетикам, однако в скором времени многие американские произвоидители пищевых продуктов с удовольствием перевели свои производства на сахараозаменитель. Сахарин позволял неплохо сэкономить!

Уже в 1884 году сахарин собрал награды на выставках в Лондоне и в Антверпене, а во время I Мировой войны производство разрослось как на дрожжах — природного сахара катастрофически не хватало для воюющих армий.

В нашу страну сахарозаменитель пришел только к двадцатым годам прошлого века.

 Но настоящий сахариновый бум случился в 50-ых годах, когда в США, а затем и в Европу пришла мода на похудение.

Сейчас существует множество аналогов сахарина, которые превосходят по сладости сахар в 600 раз, вкус сахарозаменителей улучшился настолько, что его невозможно отличить от природного сахара, но все они обязаны своим появлением нечистоплотности (или забывчивости) лаборанта из Тамбовской губернии.

Мораль: Твой успех ждёт тебя порой в неожиданных местах, но руки мыть все равно надо ;)))

Кстати, о других изобретениях Константина Фальберга никаких упоминаний не осталось.

 То ли он почивал на лаврах, то ли занят был коммерческими делами слишком, а только кроме сахарина химик больше ничем не отметился.

Но и этого одного изобретения с головой хватит на то, чтобы мы приподняли шляпы перед изобретателем!

Не правда ли?

 В ассортименте нашего поставщика компании World Market присутсвует как сахарин, так и самостоятельно разработанные подсластители и смеси подсластителей.

Ознакомиться с каталогом и получить консультвцию и советы технолога вы всегда можете на страницах нашего сайта.

Спасибо за внимание!

В погоне за сладкой | Институт истории науки

Вы видите их почти в каждом ресторане: эти маленькие бумажные пакеты, синие, желтые или розовые, с эмблемами Equal, Splenda или Sweet’N Low. Немногим более чем за 50 лет искусственные подсластители стали повсеместной частью кулинарии. Там, где посетители когда-то находили сахарницу, теперь они с большей вероятностью найдут разноцветную коллекцию химикатов на одну порцию.

Одно соединение проложило путь другим искусственным подсластителям: сахарину. В триста раз слаще сахара, без явных побочных эффектов, он рекламировался потребителям как ворота в мир сладостей без последствий. Со временем история с сахарином усложнялась; в то время как субстанция осталась неизменной, восприятие ее претерпело почти алхимические сдвиги. За свою 130-летнюю историю сахарин был лабораторным происшествием, чудодейственным лекарством, опасным канцерогеном и популярным среди потребителей.

История подъема сахарина, его долгого правления в качестве короля искусственных подсластителей и его возможного упадка иллюстрирует основное напряжение в психике американского потребителя. Когда компания заявляет, что ее продукт лучше природы, многие потребители с радостью объявляют продукт примером научного прогресса. Не менее сильна, однако, склонность к скептицизму — настороженный взгляд на утверждения «быстрее, лучше, больше». С самого начала потребители и регулирующие органы задавались вопросом, не слишком ли хорош сахарин, чтобы быть правдой, может ли его сладость быть действительно безвредной. Этот лежащий в основе страх никогда полностью не исчезал, несмотря на широкое использование сегодня искусственных подсластителей. История сахарина — это история химии за пределами лаборатории, где все усложняется.

Открытие и коммерциализация: первые годы сахарина

Сахарин (C ₇ H ₅ NO ₃ S) был обнаружен в 1878 году в лаборатории Университета Джона Хопкинса Ирой Ремсен, профессором химии. В возрасте 21 года Ремсен с отличием окончил Колледж врачей и хирургов Колумбийского университета, получив степень доктора медицины. Вскоре он отказался от своей медицинской карьеры, чтобы заняться химией, сначала в Мюнхенском университете, а затем в Геттингенском университете, где он учился с Рудольф Фиттиг и начал исследования по окислению изомеров толуола.

В лаборатории Фиттига Ремсен также изучал сульфобензойные кислоты, в итоге опубликовав 75 ​​статей об этих и родственных соединениях, заложив основу для открытия бензойного сульфинида — сахарина. Ремсен вернулся в Соединенные Штаты в 1876 году, привезя с собой влиятельные немецкие идеи о химическом образовании, и принял должность профессора в Университете Джона Хопкинса. Там он продолжил исследования по окислению метилированных сульфобензойных кислот и их амидов.

В 1877 году русский химик по имени Константин Фальберг был нанят Х.В. Импортная фирма Perot в Балтиморе. Фальберг изучал сахар, а Х.В. Перо импортирует сахар. Компания наняла его для анализа партии сахара, конфискованной правительством США, которое поставило под сомнение его чистоту. Х.В. Перо также нанял Ремсена, попросив его предоставить лабораторию для испытаний Фальберга. Завершив анализ и ожидая дачи показаний в суде, Фальберг получил разрешение Ремсена использовать лабораторию для своих собственных исследований. Работая вместе с помощниками Ремсена, Фальберг нашел лабораторию дружественным местом. В начале 1878 года Ремзен удовлетворил просьбу Фальберга принять участие в исследованиях института.

Однажды июньской ночью, после целого дня работы в лаборатории, Фальберг сел обедать. Он взял булочку рукой и откусил удивительно сладкую корочку. Фальберг буквально принес свою работу домой, пролив экспериментальный состав себе на руки в тот же день. Он побежал обратно в лабораторию Ремсена, где попробовал все на своем рабочем столе — все флаконы, мензурки и чашки, которые он использовал для своих экспериментов. Наконец он нашел источник: перекипяченный химический стакан, в котором о-сульфобензойная кислота реагировала с хлоридом фосфора (V) и аммиаком, образуя бензойный сульфинид. Хотя Фальберг ранее синтезировал соединение другим методом, у него не было причин пробовать результат. Serendipity предоставила ему первую коммерчески жизнеспособную альтернативу тростниковому сахару.

Ремсен и Фальберг опубликовали совместную статью с описанием двух методов синтеза сахарина в феврале 1879 года. Хотя они особо отметили его вкус — «даже слаще тростникового сахара», — ни один первооткрыватель, похоже, не интересовался его коммерческим потенциалом.

По крайней мере, изначально. В 1884 году, покинув лабораторию Ремсена и не уведомив об этом своего сопервооткрывателя, Фальберг подал заявку на получение немецких и американских патентов на новый метод более дешевого производства сахарина в больших количествах. Ремсен долгое время пренебрегал промышленной химией, считая себя человеком чистой науки. Однако в 1886 году Фальберг подал еще одну серию патентов, заявив, что он единственный первооткрыватель «сахарина Фальберга». Ремсен, который хотел признания, а не денег, немедленно выразил протест химическому сообществу.

С помощью своего недавно запатентованного метода производства Фальберг открыл магазин в Нью-Йорке, где он и один сотрудник производили пять килограммов сахарина в день для использования в качестве добавки к напиткам. Популярность сахарина, предлагаемого в форме таблеток и порошка, быстро росла. Врачи стали назначать его для лечения головной боли, тошноты и тучности. (Как и сахар до него, сахарин стал универсальным лечебным средством.) Каннеры использовали его в качестве консерванта; диабетики использовали его, чтобы подсластить кофе или чай.

По мере роста использования сахарина потребители, регулирующие органы и конкуренты начали сомневаться в его предполагаемой безвредности. Фальберг испытал сахарин в конце 1882 года. После употребления 10 граммов химического вещества он выждал 24 часа и не испытал никаких побочных реакций. На самом деле его организм почти не реагировал: почти вся доза вышла в неметаболизированном виде с мочой.

По мере роста использования сахарина потребители, регулирующие органы и конкуренты начали сомневаться в его предполагаемой безвредности.

Но к 1906 году, в ответ на такие ужасные истории о пищевой промышленности, как « Джунгли » Аптона Синклера, американцы потребовали вмешательства правительства. Таким образом, Конгресс принял Закон о чистых продуктах питания и лекарствах, что стало первой попыткой регулировать снабжение страны продовольствием.

Обеспечение соблюдения нового закона было возложено на Химическое бюро Министерства сельского хозяйства и его главного химика Харви Вашингтона Уайли. Он долго боролся за то, чтобы обуздать то, что он считал вышедшей из-под контроля пищевой промышленностью. В 1908 Уайли предложил первый запрет на сахарин, передав его дело прямо президенту Теодору Рузвельту.

Статус Уайли как химика и эксперта по сахару должен был возобладать. На встрече с Рузвельтом он утверждал, что сахарин как производное каменноугольной смолы не может быть пригоден для употребления в пищу человеком, хотя на тот момент научные доказательства оставались неубедительными. Владелец фабрики ответил, что его компания сэкономила тысячи долларов, заменив сахар сахарином. Уайли возразил, что сахарин угрожает здоровью всех, кто его употребляет. Рузвельт грубо урегулировал вопрос, сказав: «Любой, кто говорит, что сахарин вреден для здоровья, — идиот. Доктор Рикси дает мне его каждый день. Регуляторная наука в форме Уайли столкнулась с приоритетами промышленного рынка; анекдотическое свидетельство одного влиятельного потребителя — президента Рузвельта, чей личный врач прописал сахарин, чтобы помочь его пациенту похудеть, — превзошло оба.

В последующие годы эта картина повторится. Неуверенность в науке спровоцировала действия регулирующих органов, обескуражив основные сегменты промышленности и общественности, но воодушевив тех, кто видел в регулирующих органах защитников общественного благосостояния. У промышленности и регулирующих органов были свои ученые и часто свои собственные несовместимые наборы научных данных. Понятие научного консенсуса начало разрушаться по мере усложнения вопросов безопасности; отношения между промышленностью и регулирующими органами стали антагонистическими, поскольку медицинские доказательства стали менее убедительными и более открытыми для интерпретации.

Поскольку научный консенсус по вопросам безопасности больше не является обоснованным, правила будут все чаще приниматься публично, часто публикой — теми потребителями, которые считают себя столь же способными интерпретировать доказательства, как и так называемые эксперты. Для сахарина это общественное регулирование достигло своего апогея в 1970-х годах, но эта модель установилась еще в 1908 году.

Сахарин терпел небольшие неудачи в ближайшие десятилетия, но каждый раз он становился все популярнее, чем когда-либо. В качестве проверки растущей мощи Уайли и по просьбе промышленников в 1910 Президент Рузвельт создал судейский совет научных экспертов-консультантов. Первой задачей совета было изучить влияние бензоата натрия и сахарина на здоровье человека. Правление под председательством Айры Ремсен объявило сахарин безвредным в малых дозах. В следующем году Уайли одержал небольшую победу. Он утверждал, что из-за повсеместного распространения сахарина средние потребители будут потреблять больше подсластителя, чем разрешено учеными Ремсена. С июля 1912 года правила пищевых продуктов рассматривали сахарин как «примеси», запрещая его использование в обработанных пищевых продуктах. Отраслевые юристы сопротивлялись, а регулирующие органы колебались. 19 мартаРешение № 12 оставило в силе прежний запрет, но также объявило доказательства вреда сахарина слабыми. Вместо этого он выступал против замены сахара сахарином, потому что первый имел пищевую ценность, а второй — нет. Конечно, это обстоятельство сделало сахарин чрезвычайно популярным среди людей, сидящих на диете, поскольку он обеспечивал сладость без калорий. Эта модель продолжалась, когда группы интересов боролись за определение и последствия «неопровержимых научных доказательств».

Запрет на сахарин в обработанных пищевых продуктах стал результатом бюрократического тупика между регулирующими органами и промышленностью. Нет неопровержимых доказательств того, что сахарин вреден в обычных дозах. Обе стороны представили доказательства в поддержку своих утверждений, и ни одна из них не смогла договориться об общем определении «вредного». Поскольку объективного теста не существовало, любые экспериментальные данные были по определению спорными.

Какими бы ни были его научные достоинства, запрет мало повлиял на общественное мнение. Хотя сахарин нельзя было использовать в обработанных пищевых продуктах, его можно было продавать напрямую потребителям. Когда Первая мировая война вызвала нехватку сахара и, как следствие, скачок цен, Monsanto, в то время крупнейший производитель сахарина, представила общественности свою позицию в полностраничной рекламе, утверждая, что широкое использование сахарина может сэкономить стране миллионы долларов. Потребители, заботящиеся о цене, отреагировали на это, скупая таблетки сахарина по 15 центов за коробку в местных аптеках. Когда война закончилась, потребление сахарина сократилось, поскольку потребители вернулись к сахару. Вступление США во Вторую мировую войну в 1941 спровоцировал очередную нехватку сахара, и сахарин вернулся в качестве заменителя сахара. Но после Второй мировой войны изменение пищевых привычек американцев привело к тому, что вскоре сахарин стал больше, чем просто альтернативным подсластителем.

Возникновение сахарина и научные споры

Если бы сахарин оставался просто альтернативой сахару, важной лишь для относительно небольшого числа диабетиков и людей, следящих за весом в мирное время, он, вероятно, не привлек бы внимания государственных регуляторов и ученых. Однако после Второй мировой войны производство сахарина оставалось высоким. Фундаментальные изменения в американской диете означали, что меньше людей готовили еду дома, полагаясь вместо этого на предварительно обработанную пищу. Предварительно подслащенные продукты, часто содержащие недорогой сахарин — продукция все более крупной пищевой промышленности — встревожили диетологов, регулирующих органов и чиновников здравоохранения. Хотя потребление сахарина увеличилось, споры о его безопасности так и не были разрешены. Наука для общественности выдвинула слишком много противоречивых или неубедительных мнений, поэтому, когда решение о сахарине выпало на долю отдельных лиц, большинство откликнулось на их желание получить подсластитель без последствий.

Другие, как Харви Вашингтон Уайли до них, были настроены скептически. Вера в неотъемлемую полезность «натуральной» пищи привела некоторых людей к порицанию растущей искусственности американской диеты. Эвис ДеВото, друг Джулии Чайлд и редактор Alfred Knopf, остался равнодушным к сахарину, особенно к тому, что он все чаще используется в кулинарных книгах. В 1957 году она написала: «Десерты, из которых есть жирная часть, невероятны — они подслащены сахарином [так в оригинале] и украшены имитацией взбитых сливок! Фантастика! И я действительно верю, что многие люди в этой стране питаются именно так, набивая себя поддельными материалами в надежде, что, заменив химией хорошую пищу Бога, они могут сохранить себя стройными, продолжая есть горячий хлеб, десерты и гадости». ДеВото отчаялся, но также прекрасно уловил привлекательность сахарина: сладость без последствий.

Частично в ответ на растущее беспокойство регулирующих органов и общественности Конгресс принял Поправку о пищевых добавках в 1958 году. При подготовке своего законодательства Конгресс заслушал показания членов научного сообщества. Впервые в связи с пищевыми добавками ученые употребили слово c: рак. Представитель Джеймс Дж. Делани, демократ из Нью-Йорка, настаивал на добавлении формулировки, специально запрещающей канцерогены. В своей окончательной форме «Оговорка Делани» требовала от Управления по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США (FDA) запретить использование канцерогенных веществ в пищевых продуктах. Казалось бы, бесспорный в то время — кто поддержит добавление канцерогенных агентов в пищу? — позже оказался спорным. Законодатели катастрофически недооценили данные, необходимые для окончательного объявления вещества канцерогенным.

В том же году Cumberland Packing Corporation представила Sweet’N Low, смесь сахарина и цикламата, еще одного искусственного подсластителя. Два химических вещества уравновешивали друг друга, а цикламат притуплял горький привкус сахарина. Возможно, Sweet’N Low на вкус больше напоминал настоящий сахар, и эти маленькие розовые пакетики приносили искусственные подсластители в закусочные и кофейни. Между тем, использование искусственных подсластителей продолжало расти среди потребителей, заботящихся о своем весе. Между 1963 и 1967 искусственно подслащенные безалкогольные напитки (например, Coca-Cola’s Tab) почти утроили свою долю рынка, увеличившись до более чем 10% рынка газированных напитков.

В 1882 году Константин Фальберг объявил сахарин безвредным, потому что он не испытывал побочных эффектов в течение 24 часов после приема разовой дозы. Точно так же «отряды ядов» Харви Вашингтона Уайли на рубеже веков объявляли вещество безопасным, если испытуемый — морская свинка — оставался здоровым после приема внутрь. Но после Второй мировой войны наука о здоровье начала исследовать более тонкие, долгосрочные последствия. Соответственно изменилась и методология исследования: например, в исследованиях наблюдался более длительный промежуток времени, и пытались контролировать более широкий диапазон переменных. Исследователи перешли от неструктурированных испытаний на людях к испытаниям на животных, включающим контрольные группы. Такие исследования давали больше и лучше данных, но увеличивали сложность. Вещество больше не могло быть помечено просто как «яд» или «не яд». Результаты этих сложных тестов требовали сложной интерпретации.

В конце 1960-х годов сошлись три тенденции: усиление государственного регулирования в пищевой промышленности, распространение искусственных подсластителей и растущая сложность и изощренность науки о здоровье. Одним из первых результатов такого сближения стал запрет на цикламат. Два исследования 1968 года связали это химическое вещество с раком мочевого пузыря. FDA сослалось на оговорку Делани, рекомендуя запрет, который был введен в следующем году. На рынке остался только один искусственный подсластитель: сахарин. В 1970 онкологов из Медицинской школы Университета Висконсина опубликовали результаты клинического исследования, показывающего более высокий уровень рака мочевого пузыря среди крыс, которые ежедневно потребляли сахарин. Последующие тесты, казалось, подтвердили первоначальные результаты, и в 1972 году FDA исключило сахарин из списка пищевых добавок, «общепризнанных безопасными». Питер Б. Хатт, главный юрисконсульт FDA, заявил, что «если это вызывает рак — будь то 875 бутылок в день или 11 — это уходит с рынка».

В конце 1960-х годов сошлись три тенденции: усиление государственного регулирования в пищевой промышленности, распространение искусственных подсластителей и растущая сложность и изощренность науки о здоровье.

Производители сахарина и коммерческие потребители признали решение FDA предвестником прямого запрета. Крупные химические компании — Monsanto, Sherwin-Williams и Lakeway Chemicals — начали собирать собственные доказательства против запрета. Компании, производящие газированные напитки, ожидали болезненного финансового удара, как и производители диетического питания. Но они также знали, что этот процесс может занять годы, поскольку FDA заказало новые тесты, проанализировало данные и, что особенно важно, отреагировало на общественное и политическое давление.

К 1977 году запрет на сахарин выглядел вероятным. Компания Cumberland Packing Corporation, предусмотрительно переформулировавшая Sweet’N Low в преддверии запрета на продажу цикламата, пообещала бороться с любым регулированием. Марвин Эйзенштадт, президент компании, выступал по телевидению и радио, чтобы аргументировать свою позицию. Он отрицал научную обоснованность испытаний на животных и объявил доступ к сахарину правом потребителя. Он помог составить двухстраничное объявление Совета по контролю за калориями, отраслевой группы, которую он возглавлял. Объявление появилось в New York Times , объясняющий, «почему предлагаемый запрет на сахарин оставляет неприятный привкус во рту у многих людей». В объявлении запрет описан как «еще один пример БОЛЬШОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА» и рекомендованы действия. «К счастью, мы все можем провести собственный эксперимент в этом вопросе. Это называется экспериментом в демократии. . . . Напишите или позвоните своему конгрессмену сегодня и сообщите ему, как вы относитесь к запрету сахарина».

За неделю после вступления в силу запрета на сахарин в 1977 году Конгресс получил более миллиона писем. Марвин Эйзенштадт и другие продюсеры, хорошо разбирающиеся в связях с общественностью, превратили дебаты о сахарине в пиар-операцию, и общественность отреагировала. Пункт Делани, как его интерпретировало FDA, требовал запрета на любые известные канцерогены в продуктах питания. Но первоначальное законодательство не учитывало сложность научных данных. Предпосылка пункта о научном консенсусе, основанном на объективных доказательствах и общем опыте, больше не применялась к реальному миру, если когда-либо была. Ученые не могли прийти к единому мнению по фундаментальным вопросам: что такое канцероген? Какая суточная доза химического вещества может быть разумной для проверки токсичности? Перевел ли повышенный риск рака у крыс на повышенный риск у людей? Медицинская наука еще не могла дать окончательный ответ на эти вопросы. Но в отсутствие неопровержимых научных доказательств Марвин Эйзенштадт мог бы представить дебаты как средние граждане против вторгающегося большого правительства.

Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов осознало слабость существующих законов и вздохнуло с облегчением, когда через неделю после запрета сенатор Тед Кеннеди из подкомитета Сената по здравоохранению и научным исследованиям выступил с предложением предотвратить запрет. В том же году был принят Закон об исследовании и маркировке сахарина, согласно которому все продукты, содержащие сахарин, будут иметь предупреждающую этикетку. Он также ввел двухлетний мораторий на любые действия правительства по удалению сахарина с рынка. По мнению Конгресса, необходимы дополнительные исследования.

В результате продажи Sweet’N Low взлетели до небес. Эти продажи включали в себя давние покупатели, делающие запасы на случай запрета, но бесплатная реклама также привлекла новых клиентов. К 1979 году 44 миллиона американцев ежедневно употребляли сахарин. Потребители проголосовали своими долларами.

К 1979 году 44 миллиона американцев ежедневно употребляли сахарин.

Конгресс продлевал мораторий каждые два года до 2000 года, когда исследование Национального института наук об окружающей среде (NIEHS) объявило предыдущее исследование недействительным. Высокие дозы сахарина, которые давали крысам, были плохим аналогом для потребления человеком, поскольку пищеварение у крыс работает иначе, чем у людей. NIEHS рекомендовал Конгрессу отменить Закон о маркировке, официально объявив сахарин безопасным для потребления человеком.

Наконец, не государственное регулирование свергло сахарин с трона короля искусственных подсластителей — по крайней мере, не напрямую. Угроза запрета сахарина побудила производителей искать альтернативы. В то время как сахарин — в 300 раз слаще сахара — томился в тени потенциального запрета, процветало новое поколение искусственных подсластителей. В 1965 году был открыт аспартам, который в 200 раз слаще сахара; в 1976 г. сукралоза — в 600 раз слаще; а в 2002 году неотам — в 7 000–13 000 раз слаще сахара. Сегодня сахарин, когда-то бесспорный король искусственных подсластителей, отстает от своих более новых аналогов, уступая место следующему по сладости веществу.

Кисло-сладкое: история споров

С самого начала у американцев были смешанные чувства по поводу искусственной сладости. Сахарин изначально понравился экономным потребителям. По мере того, как американцы стали больше заботиться о диете, он стал бескалорийной альтернативой сахару. Те, кто следит за фигурой, хотели сладкого без последствий, и производители были обязаны. Вслед за сахарином появились новые, более сладкие соединения.

Но, с энтузиазмом принимая эти улучшения, многие по-прежнему с подозрением относятся к химическим веществам в своей пище. Магазины, такие как Whole Foods Market, такие фильмы, как Super Size Me и такие книги, как « Дилемма всеядного животного» Майкла Поллана , иллюстрируют отказ от промышленно обработанных пищевых продуктов.

Движение за экологически чистые продукты возрождает давние подозрения о том, как наша еда попадает на наши обеденные столы. Это также вызывает подозрения у науки, особенно у кошмарного образа Франкенфуда. Когда дело доходит до еды, американцы хотят пользоваться преимуществами научного прогресса, но без всей этой науки: лучше, быстрее, больше, но все должно быть «естественным».

Это противоречие сыграло важную роль в истории искусственных подсластителей. Все три подсластителя «первого поколения» — цикламат, сахарин и аспартам — связаны с негативным воздействием на здоровье. Цикламат, представленный в 1951 году, был запрещен в Соединенных Штатах в 1970 году. Запрет цикламата оживил дебаты о безопасности сахарина, что привело к принятию Закона об исследовании и маркировке сахарина. А аспартам, введенный в 1981 году, был связан с предполагаемым увеличением опухолей головного мозга.

Во всех трех случаях исследователи позже объявили продукты безопасными. Но дебаты о безопасности привлекли большое внимание прессы, и в коллективное сознание проникли подозрения по поводу искусственных подсластителей. Поиск в Google любого из недавно разработанных искусственных подсластителей — ацесульфама-К, сукралозы, алитама и неотама — неизменно приводит к веб-страницам, посвященным «правде» об этих химических веществах.

Некоторые из этих страниц написаны с благими намерениями, хотя часто дезинформированы или упрощены. У других менее благородные планы. Например, сайт thetruthaboutsplenda.com спрашивает: «Знаете ли вы, что едят ваши дети?» Сайт отвечает, что «Splenda не натуральная; это хлорированный искусственный подсластитель». Правда, в зависимости от определения естественности в использовании и, безусловно, эффективности в возбуждении подозрений у потребителей. И кто является беспристрастной стороной, помогающей распространять правду о Splenda? Сахарная ассоциация, представляющая производителей сахарной свеклы и сахарного тростника по всей Америке.

Сладкая и не очень сладкая история сахарина

Когда сахарин впервые был представлен публике, он казался чудом. Вещество примерно в 300 раз слаще сахара и не содержит калорий. Что в этом не нравится?

Но не все в истории сахарина сладко. История заменителя сахара начинается в лабораториях Университета Джона Хопкинса, где доктор Ира Ремсен стал первым профессором химии в 1876 году. Одним из первых резидентов его лаборатории был постдокторант Константин Фальберг, русский химик, с которым Ремсен познакомился, когда Г.В. Импортная фирма Перо наняла их обоих для исследования примесей сахара.

В 1878 году Ремсен и Фальберг работали над различными продуктами, полученными из каменноугольной смолы. Однажды июньской ночью Фальберг допоздна проработал в лаборатории и в спешке пошел домой к ужину, не помыв руки. Хлеб, который он ел, был необычайно сладок, как и его напитки. Даже его салфетка была сладкой на вкус. В конце концов Фальберг понял, что потягивает напиток из той части чашки, которой коснулись его пальцы. Он попробовал свой большой палец, а затем побежал обратно в лабораторию, чтобы работать над недавно открытым «сахаром каменноугольной смолы», который он назвал сахарином.

Фальберг и Ремсен были соавторами научных работ по сахарину в течение следующих нескольких лет, но Фальберг вычеркнул свой собственный путь, когда в 1884 году получил немецкий патент на это соединение, за которым последовал ряд американских патентов. Ремсен был расстроен тем, что Фальберг подал заявку на патент самостоятельно: он не был заинтересован в коммерческом производстве сахарина, но считал важным, чтобы его вклад в открытие был признан. Ремсен был особенно возмущен тем, что в описании открытия Фальберг даже не упомянул ведущего исследователя.

FA2010 через Wikimedia Commons // Public Domain

Фальберг открыл завод по производству сахарина недалеко от Магдебурга, Германия, и еще один в США. Хотя сахарин продавался достаточно хорошо, чтобы сделать Фальберга богатым человеком, продажи шли в основном производителям продуктов питания, которые использовали его в качестве добавка. Потребители тоже покупали сахарин, но не так много, поскольку обычный сахар был легко доступен и не имел металлического привкуса сахарина.

Однако у сахарина были свои поклонники, в том числе один в Белом доме. Теодор Рузвельт был президентом, когда в 1919 году был принят Закон о чистых пищевых продуктах и ​​лекарствах, призванный защитить население от фальсификации пищевых продуктов и небезопасных ингредиентов. 06. Харви Уайли, главному химику Министерства сельского хозяйства США, было поручено исследовать опасные продукты. Но когда он затронул тему безопасности сахарина в 1908 году, он задел президента за больное место. Врач Рузвельта прописал диету без сахара, и Рузвельт вместо нее использовал сахарин. Уайли описал сахарин как «…продукт из каменноугольной смолы, полностью лишенный пищевой ценности и крайне вредный для здоровья».

Рузвельт был оскорблен. Его ответ: «Любой, кто говорит, что сахарин вреден для здоровья, — идиот». конец личных отношений двух мужчин.

В 1912 году использование сахарина было запрещено при производстве полуфабрикатов, но он по-прежнему продавался потребителям как самостоятельный продукт. Диабетики и люди, желающие похудеть, регулярно покупали сахарин, но когда во время Первой мировой войны нехватка сахара вызвала резкое повышение цен, его использование резко возросло. То же самое произошло во время Второй мировой войны.

Между тем вопрос безопасности сахарина до конца не решен. В 1950-х годах к продаже был допущен еще один заменитель сахара под названием цикламат. Комбинация цикламата и сахарина оказалась очень популярной, отчасти потому, что цикламат нейтрализовал горькое послевкусие сахарина. Новая комбинация привела к буму диетических безалкогольных напитков, пока два 1968 исследований, показывающих, что цикламат вызывает рак мочевого пузыря у лабораторных крыс, побудили FDA запретить этот подсластитель.

Национальный институт рака через Wikimedia Commons // Public Domain

Исследование 1970 года показало некоторые тревожные доказательства того, что сахарин также вызывает рак мочевого пузыря у крыс, и это вещество было запрещено в 1977 году. На этот раз производители продуктов питания, лоббисты и потребители немедленно выступили против назад, опасаясь потерять свой последний искусственный подсластитель. Вскоре запрет сменился предупреждением, а на продукты, содержащие сахарин, были добавлены этикетки.