Есть ли жизнь после большого спорта?

Многие полагают, что большой спорт — это путевка в жизнь. Поэтому начинающие спортсмены иногда в ущерб учебе, хорошему образованию, времени, проведенному с родными и близкими, полностью отдают себя физической подготовке, изнурительным тренировкам, только чтобы достичь высоких результатов. А ведь далеко не у каждого все складывается так, как мечтается или как хотелось бы, порою травмы или просто стечение обстоятельств вносят не просто свои коррективы, а переворачивают жизнь с ног на голову. А что потом? Ведь далеко не каждому спортсмену удается закрепиться в этой сфере, но уже в новом для себя амплуа, например, в качестве тренера, спортивного менеджера или функционера. Кому-то приходится начинать жизнь с нуля…

Из биатлона в МЧС

Спасатель Жодинской пожарной аварийно-спасательной части №1 Алексей Гребенников ранее профессионально занимался биатлоном и активно выступал на международных и республиканских соревнованиях. «Моя спортивная карьера началась еще в 2003 году, тогда к спорту меня приобщили родители и дедушка, он у меня, кстати, чемпион мира по гребле на байдарке. Дедушка меня увлек греблей, а отец отправил заниматься лыжным спортом, он же меня и тренировал. Тогда я успевал совмещать два вида спорта и везде показывал хорошие результаты», — вспоминает Алексей.

Когда увлечение спортом стало переходить на более профессиональный уровень, юному спортсмену пришлось сделать выбор, так как совмещать тренировки, да еще и учебу было уже непростым делом. «Мне предстояло выбрать, в каком направлении я продолжу свою спортивную карьеру. Решение далось тяжело, так как на тот момент я уже был кандидатом в мастера спорта и по гребле, и по лыжным гонкам. Но так как в нашей семье уже есть один чемпион мира по гребле, мы подумали, что нам нужен еще один в лыжном виде спорта», — с улыбкой рассказывает Алексей. Так и было принято решение идти по стопам отца и реализовать его мечту — юноша поступил в Витебское государственное училище олимпийского резерва и стал заниматься биатлоном.

Бывший спортсмен вспоминает, что долго привыкать к винтовке не пришлось, получаться стало почти сразу, об этом говорят и призовые места в областных соревнованиях. Однако были определенные трудности с выездом за границу для зимней подготовки на снегу. «Хоть я и показывал результаты и обходил многих ребят из училища, брать на вкатку на снег меня не хотели, объясняя это тем, что я из Минской области. Тогда я принял решение перевестись Плещеницкую областную среднюю школу — училище олимпийского резерва. В этот же год я поехал на свой первый снег за границей. Кстати, будучи учеником плещеницкого училища, я стал чемпион Беларуси и сохранял за собой этот титул на протяжении всей учебы», — поделился собеседник.

Первый международный старт Алексея Гребенникова был на зимнем Европейском юношеском олимпийском фестивале в Лихтенштейне. Правда, он, по словам спортсмена, оказался для него провальным: желаемых результатов добиться не удалось. Но эта неудача не погасила рвения и воли к победе — тщательно проделав работу над ошибками со своим тренером, он погрузился в подготовку к новому зимнему сезону. И результаты не заставили себя ждать — на протяжении всего сезона Алексей занимал только призовые места на соревнованиях различного уровня. «Тогда я мечтал поехать на свой первый Кубок IBU (открытый Кубок Европы по биатлону) среди юношей. Кто туда поедет, решали по набранным за сезон очкам. У меня и ребят из Республиканского центра олимпийской подготовки по зимним видам спорта было равное количество очков по итогам соревнований, но предпочтение отдали парню из центра. Старший тренер принял тогда такое решение, правда, он же потом и забрал меня к себе в РЦОП», — поделился он.

Почему же тогда пришлось попрощаться с большим спортом? Алексею, по его словам, не хватало участия в международных соревнованиях. Так что закончить профессиональную карьеру получилось достаточно рано — бывшему спортсмену на тот момент было лишь 23 года. Все свои силы и приобретенные в спорте навыки он направил в другое русло — устроился на работу в МЧС. Сейчас он спасатель пожарной аварийно-спасательной части, а этим летом после специального обучения освоил новую для себя профессию пловца-спасателя. «Мне по душе эта работа, хоть она непредсказуема и опасна, но мне нравится помогать людям, я хочу быть максимально полезным. К тому же она позволяет мне поддерживать свою физическую форму, ведь тут часто проходят различные спортивные соревнования среди спасателей. В этой сфере всегда есть возможность расти, развиваться и учиться чему-то новому. Знаете, для меня завершение спортивной карьеры стало большим испытанием, ведь я родился в спортивной семье, вырос в спорте. Но все равно могу сказать — если мои будущие дети примут решение посвятить себя большому спорту, я их поддержу и помогу всем, чем только смогу. Главное, чтобы это был их выбор. Спорт воспитывает человека, делает его ответственнее и сильнее духом, а такие люди, как правило, не пропадают», — считает молодой человек.

Многие бывшие спортсмены делятся тем, насколько психологически тяжело заканчивать профессиональную карьеру. У некоторых, например, не получается найти себя вне спорта, а кто-то даже впадает в ступор или начинает страдать депрессией. Но эта история не про этого героя. Есть уверенность в том, что у Алексея главные победы еще впереди, потому что, как правильно он отметил, такие люди не пропадают.

Из хоккея в fashion-индустрию

Хоккейный защитник Павел Казакевич принял решение завершить свою игровую карьеру совсем недавно. До этого игрок трижды становился чемпионом Беларуси в составе столичного клуба «Юность», несколько матчей провел в чемпионате КХЛ за минское «Динамо», а также неоднократно вызывался в состав национальной сборной.

«Мой путь к спорту довольно банален — меня привел в хоккей отец. Он тогда ездил к другу на Урал, а у него сын занимался хоккеем, видимо, впечатлился и как только вернулся домой, сразу предложил мне записаться на хоккей. Я же в это время увлекался карате и тхэквондо, но на предложение папы согласился. Очень хорошо помню тот день, помню, как ребята моего возраста, с которыми я потом играл в одной команде, тренировались на льду «Юности». Вот тогда в 7 лет и началась моя хоккейная история», — вспоминает Павел.

Спустя несколько лет усердных тренировок настал момент, когда юному хоккеисту предстоял переход либо в юниорскую лигу, либо в фарм-клуб хоккейного клуба «Юность». «Я не был тогда на первых ролях среди хоккеистов моего года рождения, но так сложилась ситуация, что в фарм-клуб брали на просмотр защитника и нападающего, а защитник, который был у нас тогда лучшим, уехал в другую школу в Москву. Я и попал на предсезоку в фарм-клуб «Юниор». С этого момента началась моя профессиональная карьера», — рассказал собеседник. Юному хоккеисту благодаря своей ответственности, самоотдаче и работоспособности удалось хорошо зарекомендовать себя в команде, и это не удивительно, ведь он буквально жил в раздевалке и на льду.

В составе команды «Юниор» Павел Казакевич выступал в высшей лиге и экстралиге, а потом и за «Юность» в российских лигах МХЛ и ВХЛ. «В 2010 году в Молодежной хоккейной лиге стали выступать белорусские команды, в том числе «Юность». На первый сезон я попал туда только под конец чемпионата, когда уже в принципе ничего не решалось. Мой первый выезд был в Хабаровск, я тогда узнал, что еду с командой, за три часа до отправления поезда, мне сообщили об этом в раздевалке после матча, времени на сборы практически не было, но я все успел. Правда, на игре в Хабаровске я не вышел ни в одной смене, но в следующей игре этой выездной серии уже был на льду. Следующий сезон в МХЛ провел полноценно. Это был сложный период — разъезды по всей России, плотный график игр, но вместе с тем для меня, еще молодого игрока, это был бесценный опыт», — поделился собеседник. Позже «Юность» подала заявку на участие в Высшей хоккейной лиге России. «Играя в то время в команде, я почувствовал себя очень уверенным в собственных силах и способностях, я много тренировался, поэтому и закрепился в первой команде. Но не все бывает гладко. Я был вынужден лечь на операцию по исправлению перегородки носа, а спустя две-три недели серьезно заболел ангиной. Проболел примерно два месяца. Как выяснилось потом, принимал не тот спектр антибиотиков, так что по итогу мне пришлось удалить гланды, а из-за этого надолго выпал из тренировочного процесса», — рассказал Павел.

Пришлось знатно потрудиться, чтобы вернуться в основной состав «Юности». Поиграв еще какое-то время за эту команду, хоккеист почувствовал, что пора что-то менять, как раз к этому времени истекал срок действия контракта. Павел подписал новый контракт на два года с хоккейным клубом «Динамо-Молодечно» (на тот момент команда считалась фарм-клубом столичного «Динамо»). «В мой первый сезон за молодечненскую команду меня вызвали в сборную играть на турнире. Там у меня случилась травма, из-за которой я пропустил три месяца. Восстановиться удалось только под конец сезона. Главным тренером минского «Динамо» тогда стал Крэйг Вудкрофт. Предсезонные сборы я провел с этой командой, а к началу сезона вернулся в Молодечно. Но потом в основной команде многие ребята получили травмы, не могли играть, и меня вызвали в состав. Прекрасно помню мой первый матч на «Минск-Арене», мы играли против ХК «Амур» (Хабаровск). Хоть мы тогда и проиграли и я не сильно отличился, но чтобы меня поддержать, ребята вручили мне монетку лучшего игрока», — с улыбкой вспоминает бывший хоккеист.

В общей сложности Павел Казакевич провел 8 матчей в чемпионате КХЛ за минское «Динамо», а также съездил в швейцарский город Давос побороться за Кубок Шпенглера на международном хоккейном турнире. «Почему мне не удалось закрепиться в «Динамо»? Для этого есть ряд объективных причин, и все они скорее психологического характера, нежели спортивного. Я эмоциональный человек и игрок, очень темпераментный на играх. Я не совсем выполнил тренерское задание и, наверное, не оправдал надежд тренерского штаба. Так что вернулся в Молодечно и в «Динамо» меня больше не вызывали. Сложное тогда было для меня время. По окончании сезона согласился вернуться в «Юность». А в нынешнем году, после того как в третий раз подряд стал чемпионом Беларуси в составе этой команды, принял решение завершить свою карьеру», — рассказал бывший игрок.

Несмотря на все трофеи, Павел считает, что свою программу максимум в спорте не выполнил. «Каждый спортсмен мечтает достичь в спорте определенных высот, все мечтают о лидерских позициях. У меня амбиций было много и реализовать их в полной мере у меня не получилось. Винить кого-то в этом с моей стороны было бы глупо, потому что везде, где мне довелось поработать, были хорошие условия для спортивного роста. Что касается лично меня, то на льду я всегда старался выкладываться на полную, возможно, загвоздка в том, что мое видение и видение тренеров меня как игрока иногда существенно разнились. Может быть, в какой-то момент я просто перестал видеть свои дальнейшие перспективы. Конечно, какое-то время я мог бы оставаться на плаву, играть в команде экстралиги на привычных для меня условиях. А что дальше? А дальше все придется начинать с нуля. Так зачем откладывать, если можно это сделать уже сейчас, пока еще молод, есть силы и желание. А жизнь после хоккея есть, и еще какая», — с улыбкой делится экс-защитник.

Павел с супругой развивают свой бизнес — они работают над созданием и продвижением собственного бренда одежды. «Непосредственно моя задача — работа с документами, оплатами и финансами. Я отвечаю за производство и поставки, контролирую организацию логистики. Супруга же несет ответственность за творческую сторону нашего бренда. А еще с нами работает моя двоюродная сестра, которая занимается маркетингом. Это теперь моя команда и та работа, в которую я вовлечен и увлечен. Если говорить о самом бренде, то он скорее про яркую сторону человека, которой мы помогаем раскрыться через одежду. В чем-то можно даже сказать, что мы шьем вызывающие вещи, которые наденет далеко не каждый, но свой потребитель у нас есть, и это очень интересные люди и яркие личности», — рассказал молодой человек. У ребят в Минске уже есть собственный магазин, в планах расширение бизнеса. Ну а дальше только Нью-Йорк, мечтательно размышляет Павел.

«Жалею ли я о таких кардинальных переменах в своей жизни? Наверное, нет. Единственное, чего мне действительно не хватает, так это прежнего общения. Я скучаю по шуточкам в раздевалке, по нашим беседам с ребятами. Что касается самой динамики, то в спорте я постоянно ощущал состояние качелей, когда меня качало от плохого к хорошему, и из-за этого всегда сильно переживал. Сейчас наслаждаюсь эмоциональной стабильностью и тем, что я могу много времени проводить со своей семьей, родными и близкими. Я хочу видеть, как растет моя дочка, а не пропускать все из-за сборов и выездов, тренировок и игр. Во всем есть свои плюсы и минусы, главное — как к этому относиться», — поделился Павел.

Из биатлона в сельское хозяйство

Екатерина Толочко в большой спорт никогда не рвалась и даже не помышляла о нем. Родившись в небольшой деревеньке Логойского района Минской области, считала, что ее предназначение — помогать родителям по хозяйству, тем более такая работа была ей по душе. Но большой спорт сам нашел ее.

«Когда мне было лет 10, я поехала на соревнования в Плещеницкую областную среднюю школу — училище олимпийского резерва представлять свою сельскую школу. Мне предстояло пробежать 2 км, и отнеслась я к этому очень ответственно. Я же не могла подвести своих одноклассников и школу, — с улыбкой рассказывает Екатерина. — Там же были и тренеры Логойской КСДЮШОР, которые присматривались к детям из разных школ. На этих соревнованиях я финишировала второй, меня заметил один из тренеров и предложил попробовать себя в биатлоне. У меня тогда даже мыслей не было заниматься спортом, на тот момент нужно было выступить за школу и все. Но тренер сумел найти подходящие слова, и у меня в прямом смысле загорелись глаза биатлоном».

Мама же будущей спортсменки этой идеей не сильно вдохновилась. Она попыталась объяснить дочери, насколько это может быть тяжело, ведь это постоянные тренировки, большие физические нагрузки, частые поездки на соревнования. Но девушку уже было не переубедить, она начала свои тренировки в Логойской специализированной детско-юношеской школе олимпийского резерва. Немного набравшись опыта, стала успешно выступать на областных соревнованиях. Ее заметили тренеры Плещеницкой школы — училища олимпийского резерва и забрали к себе. «Я была очень счастлива, это же новый уровень. Первые два года занималась с ребятами, которые только поступили в училище. С каждым годом мои результаты становились лучше и на меня стали обращать внимание тренеры, которые работают с более опытными ребятами. Начала выступать на республиканских соревнованиях. Естественно, не всегда все получалось, но это нормально для спорта. Потом я получила звание кандидата в мастера спорта и доросла до международных стартов, для меня было счастье осознавать, что я развиваюсь и двигаюсь в правильном направлении. Для спортсмена очень важно такое ощущать, ведь порою наступают такие моменты, когда буквально опускаются руки, хочется все бросить, потому что дико устал, а желаемых результатов нет», — поделилась собеседница. У самой Екатерины такие моменты тоже случались, но эта хрупкая на вид девушка собиралась с мыслями и силами и продолжала усердно тренироваться и готовиться к очередным соревнованиям.

Первый международный старт биатлонистка вспоминает сейчас с улыбкой, хотя тогда было совсем не до смеха. Мало того, что у спортсменки не было времени подготовиться к этой поездке, так как лететь надо было на следующий день после соревнований в Раубичах, так и там без приключений не обошлось. «Мы поехали на соревнования в австрийский город Фибербрунн. Традиционно подобные соревнования проводятся в горах и необходимо время, чтобы адаптироваться к горному воздуху. Когда мы приехали в горную местность (2,5 тыс. км над уровнем моря), с непривычки не то что бежать на лыжах, а дышать было трудно. У некоторых спортсменов началась акклиматизация и поднялась температура, у меня же возникли проблемы с дыханием, появилась жуткая одышка. На тех соревнованиях пролетела вся команда», — рассказала спортсменка.

Потом в спортивной карьере Екатерины Толочко начался новый этап — девушка перешла в Минскую городскую школу высшего спортивного мастерства, а после поступила в БГУФК на заочную форму обучения. Спустя два года она познакомилась со своим будущим мужем, и мысли о спортивной карьере и мировых пьедесталах сменились мечтами о семейном очаге и домашнем уюте. «Мне показалось, что у меня не получится гармонично совместить семейную жизнь и профессиональный спорт. Это противоположные друг другу сферы жизни и придется чем-то пожертвовать. А поскольку я четко осознавала, что нашла именно своего человека, то не сомневалась, что приняла правильное решение, закончив с большим спортом», — поделилась девушка.

Теперь бывшая успешная биатлонистка развивает свое фермерское хозяйство и обзавелась лошадьми. «Лошади — это моя большая любовь, их у нас пятеро. И даже когда мой муж спросил, что мне подарить на свадьбу, я ему ответила: конечно, лошадь, — смеется она. — Так у нас появился шикарный тяжеловоз Бис. А еще у нас есть София, тоже из породы тяжеловозов — кремового цвета красавица, которая в зависимости от времени года меняет оттенок своего окраса, родная Зорька, которая с нами уже 24 года, пони Стелла и ее дочурка-непоседа Салли. Я организую конные прогулки, катаю детей на лошадях, провожу тренировки. Это такое счастье иметь любимое дело». Судя по тому, с какой нежностью Екатерина рассказывает о своих питомцах, можно с уверенность сказать, что она нашла себя.

При этом Екатерина намерена развиваться дальше, правда, пока с этим есть определенные сложности — в деревне Вяча Логойского района, где у семьи агроусадьба, нет свободных земель для расширения. «Фактически есть пустующие и необрабатываемые земли, а по документам они заняты. Просто в деревне есть фермеры, за которыми закреплены определенные участки земли, но они их не возделывают. А у нас помимо лошадей есть еще коровы, козы, куры, свиньи. Эти земли нам нужны для выпаса животных и для заготовки сена, а также для посевов сельскохозяйственных культур. Желание развиваться и расширять свое хозяйство есть, а возможностей пока нет», — сетует собеседница.

Екатерина также познала радость материнства. «У нас сынок, ему чуть более двух лет. Как-то я задумалась: хотелось бы мне, чтобы он занялся спортом на профессиональном уровне? Через призму собственного опыта скажу: главное, чтобы это было решение сына. Пусть он занимается тем, что ему по-настоящему нравится, и неважно, будет это спорт или же сельское хозяйство», — с улыбкой заключает Екатерина.

Глядя на ее влюбленные в эту жизнь глаза, хоть и немного уставшие от того, что работы в хозяйстве всегда много, есть понимание того, что все нужные мишени ею закрыты, никаких промахов и штрафных кругов, в этом забеге Екатерина определенно лидирует!

Хорошо, когда бывшему спортсмену удается найти себя в знакомом и привычном направлении, он становится успешными тренером, передает свой опыт и навыки подрастающему поколению, устраивается на работу в спортивную организацию, где занимается продвижением спорта среди молодежи, организацией мероприятий различного уровня, или же применяет свои знания в законотворческой сфере. Но это идеальный расклад событий, чаще всего все складывается иначе, многим приходится начинать все именно с чистого листа… Так что вывод в данном случае, наверное, очевиден: на большой спорт надейся, а сам не плошай!

Екатерина МАРКОВИЧ,

БЕЛТА.-0-

ФУНДАМЕНТАЛЬНЫЙ КРИЗИС (?) БОЛЬШОГО СПОРТА

В центре четвертой встречи экспертного клуба «Социальная динамика», организованного Центром социального проектирования «Платформа», оказались политическая, социальная и культурная миссии спорта высоких достижений (профессионального, олимпийского) в современном обществе.

Cегодня спорт высоких достижений уже сложно принимать в его прежнем, романтизированном образе – как состязание личностей, их воли, стремления к победе. Значение спорта и образа спортсмена значительно изменились в обществе модерна, спортсмен прошел путь от «полубога» до «крепостного», шоумена или социального активиста. Это вызывает раздражение публики, которой хочется спорта – без допинга, политических скандалов и войн вокруг новой этики. Сегодня он перегружен внеспортивной компонентой.

Представляем ключевые тезисы участников дискуссии.

СПОРТ ВЫСОКИХ ДОСТИЖЕНИЙ – ЭТО ПОЛИТИКА, символическая конкуренция между государствами. Сама по себе модель спорта как предмета национального престижа – совершенно нормальна. Спорт позволяет реализовать противостояние с «чужими» в игровой форме, поддерживать чувство солидарности внутри страны.  Как отметил Олег Кильдюшов, модель «Спорт вне политики» абсолютно нереалистична. В этой модели победы, конфликты, дисквалификации трактуются как противостояние политическое. Это повышает ставки, приводит к активной роли государства и инструментализации спорта.

Олег Кильдюшов, социолог, научный сотрудник Центра фундаментальной социологии ВШЭ, руководитель исследовательского семинара «Спорт в перспективе социальных и гуманитарный наук»
«Запрет национальной символики для сборной России связан с аспектами политической репрезентации через спорт. Сегодня, по сути, российский спорт высших достижений лишен возможности выполнять функцию репрезентации нации в мире других конкурирующих наций. Более того, у многих болельщиков возникает обоснованный вопрос – для чего государство финансирует спортсменов, если те больше не могут представлять это государство на международной арене. На этом фоне все громче звучат призывы к разрыву отношений с международными спортивными организациями, которые дискриминируют российских спортсменов. И понятно, что все это в целом наносит удар по легитимности спорта, особенно – в наших широтах».

Главное проявление модели «спорт как инструмент национального соревнования» – фетишизация медального зачета и ориентация сферы государственного управления спортом на производство результата. Фетишизация затрагивает и зрителей – в центр их внимания попали комплекты – золото, серебро, бронза, – подменившие суть спортивных состязаний.

Сергей Медведев, историк и писатель, профессор Свободного университета, автор книги «Человек бегущий»
«Вся советская, а ныне российская, спортивная жизнь заточена под то, что мы с маниакальным упорством смотрим на строчки медального зачета. Тем не менее, 97% людей не знают ни одного имени олимпийского спортсмена, но при этом все ждут, что Россия займет достойную строчку в этом самом медальном зачете. Здесь произошло возведение спорта в абстракцию в какой-то десятой степени. Людей абсолютно не волнует спорт, они совершенно не представляют, какие виды спорта существуют и какие медали разыгрываются, как зовут этих спортсменов, но все они ждут результатов. Фетишизация и абсолютизация медального зачета – это создание потемкинской деревни, которая скрывает реальные проблемы спорта в России».

СПОРТ ВЫСОКИХ ДОСТИЖЕНИЙ – ЭТО ЧАСТЬ БИЗНЕСА: шоу-бизнеса, бизнеса по производству спортивных товаров и т.д. Логика шоу-бизнеса – генерация внимания – теснит логику спортивного соревнования. Бизнес-корпорации, заинтересованные в использовании личных брендов, могут предлагать спонсорские контракты, которые во многих случаях превышают основную зарплату спортсменов. Спортсмены стремятся к производству личных брендов, которые можно капитализировать. Кроме того, создание личного бренда – это страховка для человека, который очень рано выходит на пенсию и подвержен высокому риску травматизма.

Олег Кильдюшов:
«Вчерашние парни из соседнего двора, с которыми раньше мог легко отождествлять себя любой зритель на трибуне или перед телевизором, превратились в участников бесконечного цирка под названием шоу-бизнес. И при этом очень часто спортивные достижения отходят на второй план, поскольку скандалы еще лучше генерируют известность, а известность, соответственно, обеспечивает внимание медиа, что еще легче капитализируется. В этом смысле профессиональные спортсмены сегодня – «я-предприниматели», которые более-менее сознательно выстраивают публичные образы, свою репутацию, рекламные стратегии. Уже трудно предсказать, как можно разорвать связь между известностью чемпионов и готовностью компаний использовать их для продвижения своих брендов. Топ-спортсмены – такие же члены глобализированной элиты, как голливудские звезды, что отражается на их доходах».

В российском спорте более заметное влияние имеет не бизнес-логика, а логика административная. Отталкиваясь от запросов руководства страны, государственные корпорации задействуют спорт при выстраивании своей имиджевой политики. Значительные ресурсы, направляемые компаниями на содержание спорта, выливаются в высокие зарплаты спортсменов-профессионалов, которые могут не зависеть от их результатов напрямую. Также раздражение публики вызывает «сервильность» спортсменов, их участие в предвыборных кампаниях, политические карьерные треки.

Олег Кильдюшов:
«В российском спорте речь идет не только о взаимоотношениях в собственно спортивной среде, но и о вмешательстве мощных внешних игроков, например, в лице государства, аффилированных с ним политических партий, других общественных организаций, а также крупных государственных компаний, которые выступают в качестве спонсоров в надежде на трансфер позитивного имиджа спортсменов. К сожалению, в рамках этой системы многие выдающиеся атлеты, кумиры миллионов, поют властям торжественные оды. Обладатели чемпионских званий прославляют партию правительства и взамен получают места, например, в Парламенте, а также иные символические и материальные блага. В этом смысле многие выдающиеся спортсмены, а ныне – и депутаты, стали настоящими символами сервильности современной России».

СПОРТ – ЭТО МНОЖЕСТВЕННОСТЬ ФОРМ

Политизация и коммерциализация могут раздражать широкую публику. Но можно ли что-то сделать с изменением смысла спорта высоких достижений? Или стоит признать, что спорт существует в разных формах: и как увлечение, и как предмет национального или корпоративного соревнования, как аксессуар, как бизнес? Ядро спорта – это игра, свободная стихия, которая поддается практически любому оформлению.

Дмитрий Лисицин, социальный антрополог, сопредседатель Экспертного совета по малым территориям
«Спорт – это очень пластичный социальный феномен, идеально подходящий для социального проектирования. Возможен государственный спорт, частный, массовый, элитный, любой. Государственная репрезентация спорта была ведущей со времен первых Олимпийских игр 1896 года. Однако с точки зрения текущей стадии развития мира он устаревает. Раньше люди годами ждали чемпионата мира по футболу, это был глобальный праздник. Сегодня ведущие клубы играют в Лиге Чемпионов и со всех точек зрения это более интересный турнир. В том числе, потому что не нужно быть испанцем или англичанином, чтобы болеть за Барселону или Челси. Большой спорт сегодня – это в большей степени соревнование спортивных корпораций, нежели государств».

Алексей Фирсов, социолог, основатель ЦСП «Платформа»
«К спорту можно относиться и как к аксессуару. Может ли государство иметь аксессуар? Может, почему бы и нет? Может компания иметь аксессуар? Почему бы не иметь? Аксессуар – это не безделушка, а символическая вещь. Может ли Роман Абрамович иметь аксессуар в виде футбольного клуба? Может. Все это сразу переводит спорт в понятные рамки. Например, нефтегазовые и металлургические компании российского рынка могут мериться аксессуарами – у кого он блестит ярче или у кого он интереснее. Тем более, атрибутика всегда ориентируется на какие-то предметы роскоши. Тогда мы можем понять смысл российского чемпионата по футболу. То же самое может происходить на уровне страны».

Представления о спорте как о состязании и преодолении себя, ностальгия по романтическому образу спортсмена находят место в любительском сегменте. Известны также случаи стирания границ между любительским и профессиональным спортом: выигравший Бостонский марафон «гражданин-бегун» Юки Каваути, работающий на полную ставку в одном из государственных учреждений Японии, или Анна Кизенхофер, австрийская профессор математики, победившая на Олимпиаде в Токио.

Сергей Медведев:
«Сейчас аристократичная, джентельменская модель олимпийского спорта вступает в противоречие с циничными, монетарными мотивациями современной цивилизации. Конечно, существует трагический разрыв между спортом высших достижений и романтическим идеалом героя, своим телом взаимодействующего с окружающим миром, с природой, с обществом, однако в любительском спорте есть форматы, когда эти разрывы закрываются. Те же самые марафоны, когда сильнейшие любители могут выступать на уровне профессионалов и побеждать их. Редко, но бывает. Например, Бостонский марафон пару лет назад выиграл японский бегун-любитель Юки Каваути: когда была холодная погода, именитые кенийцы сошли, а он дотерпел до конца. Или сейчас золото в Токио в шоссейной велогонке выиграла австрийка Анна Кизенхофер, математик и преподаватель Федеральной политехнической школы Лозанны. Она тренировалась сама и, получив лицензию по квоте Австрийской федерации, в одиночку обыграла весь глубоко профессиональный пелотон. Таким образом, есть единичные случаи того, как любительский и профессиональный спорт перетекают друг в друга».

СТОИТ ЛИ ЧТО-ТО ПРОБЛЕМАТИЗИРВОАТЬ В ЭТОЙ СИТУАЦИИ?

1. Политическая нагруженность приводит к инструментализации спорта и перекосам в подготовке спортсменов

Нацеленность на результат, интересантом которого выступает государство и за который оно так или иначе несет имиджевую ответственность на международной арене, приводит к тому, что внутренняя организация системы спорта приобретает плановый характер.

Олег Кильдюшов:
«В сегодняшней России произошло возвращение государства к роли главного оператора большого спорта по советской модели. Таким образом, власть заново переопределила роль остальных групп интересов. Прежде всего, это касается крупного бизнеса, государственных компаний, которые были назначены «болеть» за определенные виды. Например, в виде прямой спонсорской поддержки команд или федераций. Конечно, немаловажную роль в этом процессе играет участие президента России, который сам, как известно, является практикующим спортсменом. Уже к моменту сочинской Олимпиады было понятно, что российский спорт сильно перегружен неспортивной мотивацией, которая мешает работе профессионала. И неадекватная по уровню пафоса и абсолютно бессодержательная патриотическая истерия в официальных СМИ подчеркивали опасность прямой политической инструментализации спорта. Здесь власти России стали заложниками собственной пропаганды. Для них неудачное выступление на домашних играх могло означать чуть ли не военное поражение. Видимо, все эти факторы привели к тому роковому решению о проведении допинговой спецоперации, о которой говорит WADA».

Задача по добыванию олимпийского золота перекладывается на спортивные федерации, которые становятся фабриками побед. Но эти фабрики работают не по рыночным принципам, а по принципу «раздача денег – спортивный результат». Производство медалей становится работой, оплачиваемой за счет государственного бюджета. Спортсмены и тренеры получают зарплату от государства, попадая в определенную зависимость от него («нет медалей – нет денег»). Постоянное повышение ставок приводит к принципу «цель оправдывает средства», стимулирует обход правил. Борьба за престиж может привести к репутационным издержкам и санкциям со стороны международных организаций.

Сергей Медведев:
«Система с самого начала нацелена на производство результата. Эта система подобна плану в советской экономике: колхоз должен давать план, спортсмен должен давать медали, тренер должен давать кандидатов и мастеров спорта. Все это поставлено на поток, на этом завязаны ресурсы, ставки, загранкомандировки. И с самого начала детям начинают давать витаминки, уже лет с 12-ти. Им нужно к 15-16-ти годам стать мастерами спорта, чтобы дальше попасть на отборы, попасть в олимпийские циклы и так далее. У нас совершенно чудовищная система конюшен, то, что я называю крепостным спортом. Спортсмены – это актеры в российском крепостном театре. Подобные системы отбора калечат детские тела. Сколько производят психических и физических инвалидов система советского и постсоветского спортивного воспитания? Людей, которые к 18 годам выполнили мастера спорта, плюнули, забили на все и ненавидят спорт с той поры? Эта история опирается на совершенно извращенные коррумпированные критерии. Все производится ради славы государства, ради бюрократической отчетности и ради строчки медального зачета на Олимпиаде. Не ради здоровья нации, а ради плановых показателей».

Мария Макушева, социолог, генеральный директор ЦСП «Платформа»
«Сегодня в разговоре о разных институтах проявляется один сюжет – имитации. Недавно мы говорили об имитациях в науке и образовании, которые следуют за стремлением государства иметь свою науку и установкой на производство объемов статей. В разговоре о спорте мы видим тот же сюжет: фетишизация медального зачета, плановость, постоянное повышение ставок создают для менеджеров ситуацию, в которой цель подменяется KPI и используются любые средства для достижения плана».

2. Рекордизм приводит к огромному символическому и экономическому разрыву между спортом высших достижений и массовым, любительским спортом, хотя, по утверждению инициатора организации Олимпийских игр Пьера де Кубертена, именно последний должен стать фундаментом для развития и успешного существования спорта профессионального. Тем не менее, если говорить о финансировании, в современной России наблюдается значительный перекос в сторону спорта высших достижений, что говорит о необходимости пересмотра сложившейся ситуации. Это видно в сравнении с опытом других стран.

Дмитрий Черняк, президент Федерации килы
«Пора расставить все точки над i и сказать, что спорт высших достижений – это соревнование технологий, соревнование государств, соревнования в сфере медицины и спортивного оборудования. Конечно, есть массовый, любительский спорт, который, возможно, сохраняет высшие идеалы, и миссия этого массового спорта – здоровье нации и здоровье человечества в целом. Наша спортивная государственная структура тянет ярмо с советского периода, когда все делается ради спорта высших достижений, а здоровье нации не ставится на пьедестал. Массовый спорт – это просто кормовая база для того, чтобы из общего населения отобрать единиц, талантливых спортсменов и вваливать в них деньги, чтобы потом они побеждали на Олимпиаде. Такая гипертрофия существует у нас в государстве».

Андрей Адельфинский, автор книги «Назло рекордам»
«Система спорта в России проектировалась под красивым лозунгом «Все – для массового спорта, для оздоровления нации», но постепенно финансовое одеяло перетягивал спорт высших достижений, и уже на излете советской эпохи у нас процентов 95 финансирования уходило на спорт высших достижений, а где-то 5 – нормативно на массовку. И оно так и есть до сих пор».

Возможно, государство не замечает потенциала других направлений: массового спорта, направленного на поддержание здоровья граждан, терапевтического спорта и т.д. Пример альтернативного подхода дает Норвегия, которая за счет массового вовлечения людей в спорт, достигает высоких спортивных результатов. Спортизация общества приводит к победам государства на крупных соревнованиях.

Сергей Медведев:
«Норвегия – это страна, которая глубоко стоит на идее спорта. В Норвегии спорт высших достижений становится все более открытым, демократичным. Страна с пятимиллионным населением сумела вырастить генерацию профессиональных спортсменов из низового спорта. Это не федерации, сборы или выполнение нормативов. На этой чиновничьей истории основана советская и постсоветская спортивная жизнь. Норвегия обходится без всего этого, но сумела поставить на поток олимпийских чемпионов, которые не оторваны от обычных людей». 

Дмитрий Лисицин:
«Каким мог бы быть выход из ловушки медального зачета? Увидеть и принять спорт во всей его множественности. Культ спортивных достижений может быть дополнен и спортизацией общества, как это принято в скандинавских странах и Великобритании. Некоторые российские регионы уже идут по этому пути. Например, в Мурманской области показатели развития спорта привязаны к средней ожидаемой продолжительности жизни».

3. Плановая модель неэффективна и приводит к крайне высоким затратам

В России спорт раньше попал под влияние государства, был встроен в его корпоративную систему. И через спорт проявляются фундаментальные особенности российской государственной системы, в частности – патернализм и стремление сделать все государственными руками. В этом смысле спорт, несмотря на свой внешний динамизм, оказывается крайне консервативным институтом. Государство, нередко в режиме ручного управления со стороны первых лиц, пытается решать возникшие проблемы, часто терпит неудачу, но отказаться от патерналистской модели оно не способно, потому что это может привести к резкому падению результатов. Поэтому ведущие спортивные федерации возглавляют крупные чиновники или представители государственных корпораций.

Эксперты в этой ситуации проблематизируют, во-первых, неэффективность государственного управления спортом, во-вторых, неоправданно высокие и непрозрачные затраты.

Андрей Адельфинский:
«Сколько стоит подготовка одного спортсмена? Какие из этих денег частные, а какие привлечены на коммерческой основе? У нас чрезвычайно высокая доля государственных бюджетов различных уровней. К этому добавляются спонсирование по линии корпораций. Но детальное изучение этих вопросов никого особо не интересует. У нас сейчас ситуация, когда один спортсмен проходит по линии нескольких бюджетов, у нас ситуация двойного финансирования, ситуация, когда деньги выклянчивают с родителей. И это все закручивается в своеобразный клубок. Вопрос аудита никого не интересовал, в этом и заключается проблема».

Сергей Медведев:
«Что касается спорта, то здесь наблюдается если не длительный перманентный кризис, то существование в режиме post mortem. Как и многие институты современной России, которые имеют ресурсную подпитку и стоят на нефтяной трубе, освящены новой старой государственной идеологией, спорт как институт встроен в систему корпоративного государства, где есть свои «крепостные атлеты». Человеческие тела предоставляются в распоряжение государства в обмен на ресурсы. Доклад Макларена прошел, санкции тоже пройдут, но ничего внутри российской системы не меняется. Это совершенно катастрофическая ситуация, которая будет продолжаться и дальше. Ресурсная, корпоративная, распределительная и бюрократическая история с российским спортом буксует и будет пробуксовывать на месте, но тут как в истории с сантехником – надо менять всю систему».

БОЛЬШОЙ СПОРТ – ЭТО «СОЦИОКУЛЬТУРНЫЙ ФРОНТИР»

Олимпиада ставит вопросы, на которые общество пока не выработало ответов. И делает это в максимально заостренной форме. Допускать ли до соревнований человека с инвалидностью, который хочет принять участие не в специализированной, а в обычной Олимпиаде? А спортсмена, изменившего пол? Допустимы ли терапевтические исключения, дающие спортсменам преимущество перед другими? Возможна ли легализация допинга, который фактически уже является частью повседневности спортсмена? Существует множество подобных проблематизаций. Очевидно, что понимание того, что такое спорт, кто такой спортсмен, где границы спортивного и неспортивного поведения будут меняться.

Участники дискуссии:

Олег Кильдюшов, социолог, научный сотрудник Центра фундаментальной социологии ВШЭ, руководитель исследовательского семинара «Спорт в перспективе социальных и гуманитарный наук»

Сергей Медведев, историк и писатель, профессор Свободного университета, автор книги «Человек бегущий»

Андрей Адельфинский, автор книги «Назло рекордам»

Дмитрий Лисицин, социальный антрополог, сопредседатель Экспертного совета по малым территориям

Алексей Фирсов, социолог, основатель ЦСП «Платформа»

Дмитрий Черняк, президент Федерации килы

Модератор дискуссии:

Мария Макушева, социолог, генеральный директор ЦСП «Платформа»

Big Sports Inc.

Продано

Количество

Продано

Количество

Продано

Количество

Продано

Количество

Продано

Количество

Количество

ВСЕ ПРОДУКТЫ

Прочтите отзывы наших счастливых клиентов.

Оставайся в форме — Аманда Мейси

insta is @mace_ventura_89

Swole — цель, размер — приз. Что мне больше всего нравится, так это то, что он дает мне насос без наворотов

Biggie Fuel — Эдди Папиро

IFBB Pro insta @steady_33

Biggie Fuel дает мне сильную энергию без аварий

Голубая жара — Челси Федерер

Инста @chelsearaepaints

Когда я использую синее тепло, я высыпаюсь лучше, чем когда-либо, и чувствую, что просыпаюсь стройнее!

Shred em — Крис Файфер

insta is @phifer.fit

Мне нравится ощущать эффект сжигания жира без стимулятора, но больше всего мне нравится в этом продукте возможность контролировать процесс и иметь возможность добавить дополнительную капсулу с кофеином, если мне хочется Мне это нужно или оставить его, если я не делаю!

RMR- Моника Смоллс

insta is @monikaagrace

Я использую RMR во время тренировок, чтобы получить дополнительный заряд энергии, который действительно длится долго. Это помогает мне избежать обезвоживания во время тренировок и быстро восстанавливаться после них.

Оставайся в форме — Аманда Мейси

insta is @mace_ventura_89

Swole — цель, размер — приз. Что мне больше всего нравится, так это то, что он дает мне насос без наворотов

Оставайся в форме — Аманда Мейси

insta is @mace_ventura_89

Swole — цель, размер — приз. Что мне больше всего нравится, так это то, что он дает мне насос без наворотов

Biggie Fuel — Эдди Папиро

IFBB Pro insta @steady_33

Biggie Fuel дает мне сильную энергию без аварий

Голубая жара — Челси Федерер

sta is @chelsearaepaints

Когда я использую синее тепло, я высыпаюсь лучше, чем когда-либо, и чувствую, что просыпаюсь стройнее!

Shred em — Крис Файфер

insta is @phifer. fit

Мне нравится ощущать эффект сжигания жира без стимулятора, но больше всего мне нравится в этом продукте возможность контролировать процесс и иметь возможность добавить дополнительную капсулу с кофеином, если мне хочется Мне это нужно или оставить его, если я не делаю!

RMR- Моника Смоллс

insta is @monikaagrace

Я использую RMR во время тренировок, чтобы получить дополнительный заряд энергии, который действительно длится долго. Это помогает мне избежать обезвоживания во время тренировок и быстро восстанавливаться после них.

ФРЕД СМОЛЛС

Основатель IFBB PRO

ЧАК ДАНЗА

Соучредитель

Стоит ли платить за новые стадионы?

Чтобы узнать больше, см. отредактированную книгу Роджера Нолла и Эндрю Цимбалиста Спорт, рабочие места и налоги: экономическое влияние спортивных команд и стадионов.

Америка переживает бум спортивного строительства. Новые спортивные сооружения стоимостью не менее 200 миллионов долларов каждый были завершены или строятся в Балтиморе, Шарлотте, Чикаго, Цинциннати, Кливленде, Милуоки, Нэшвилле, Сан-Франциско, Сент-Луисе, Сиэтле, Тампе и Вашингтоне, округ Колумбия, и находятся в стадии строительства. этапы планирования в Бостоне, Далласе, Миннеаполисе, Нью-Йорке и Питтсбурге. Капитальный ремонт стадионов был проведен в Джексонвилле и Окленде. По оценкам отраслевых экспертов, до 2006 года на новые объекты для профессиональных спортивных команд будет потрачено более 7 миллиардов долларов.

Большая часть этих 7 миллиардов долларов будет получена из государственных источников. Субсидия начинается с федерального правительства, которое позволяет правительствам штатов и местным органам власти выпускать не облагаемые налогом облигации для финансирования спортивных сооружений. Освобождение от налогов снижает проценты по долгам и, таким образом, уменьшает сумму, которую города и команды должны платить за стадион. С 1975 года снижение процентной ставки варьировалось от 2,4 до 4,5 процентных пункта. При допущении разницы в 3 процентных пункта дисконтированная потеря приведенной стоимости в виде федеральных налогов для стадиона стоимостью 225 миллионов долларов составляет около 70 миллионов долларов, или более 2 миллионов долларов в год в течение срока полезного использования 30 лет. Десять объектов, построенных в 1970-е и 1980-е годы, в том числе Супердоум в Новом Орлеане, Сильвердоум в Понтиаке, ныне устаревшее Королевство в Сиэтле и Стадион Джайентс в Нью-Джерси Медоулендс, каждый из которых приводит к ежегодным убыткам федерального налога, превышающим 1 миллион долларов.

Государственные и местные органы власти выплачивают даже большие субсидии, чем Вашингтон. Спортивные сооружения теперь обычно обходятся принимающему городу более чем в 10 миллионов долларов в год. Возможно, самый успешный новый бейсбольный стадион Oriole Park at Camden Yards обходится жителям Мэриленда в 14 миллионов долларов в год. Ремонт тоже не из дешевых: чистые затраты местного правительства на ремонт Оклендского Колизея для Рейдеров составили около 70 миллионов долларов.

Большинство крупных городов готовы тратить большие деньги, чтобы привлечь или сохранить франшизу высшей лиги. Но город не обязательно должен быть одним из крупнейших в стране, чтобы выиграть национальный турнир для команды, как показывают Delta Center НБА «Юта Джаз» в Солт-Лейк-Сити и новый футбольный стадион «Хьюстон Ойлерз» НФЛ в Нэшвилле.

Почему города субсидируют спорт

Экономическое обоснование готовности городов субсидировать спортивные сооружения раскрыто в лозунге кампании по строительству нового стадиона Сан-Франциско 49ers: «Постройте стадион — создайте рабочие места!» Сторонники утверждают, что спортивные сооружения улучшают местную экономику четырьмя способами. Во-первых, строительство объекта создает рабочие места. Во-вторых, люди, которые посещают игры или работают в команде, генерируют новые расходы в сообществе, расширяя местную занятость. В-третьих, команда привлекает туристов и компании в принимающий город, еще больше увеличивая местные расходы и рабочие места. Наконец, все эти новые расходы имеют «эффект мультипликатора», поскольку увеличение местного дохода вызывает еще больше новых расходов и создание рабочих мест. Защитники утверждают, что новые стадионы стимулируют экономический рост настолько, что они являются самофинансируемыми: субсидии компенсируются доходами от налогов на билеты, налогов с продаж на концессии и других расходов за пределами стадиона, а также повышения налога на имущество в результате экономического воздействия стадиона.

К сожалению, эти аргументы содержат плохие экономические рассуждения, которые приводят к преувеличению преимуществ стадионов. Экономический рост происходит, когда ресурсы сообщества — люди, капиталовложения и природные ресурсы, такие как земля, — становятся более продуктивными. Повышение производительности может происходить двумя путями: за счет экономически выгодной специализации сообщества с целью торговли с другими регионами или за счет местной добавленной стоимости, которая выше, чем другие виды использования местных рабочих, земли и инвестиций. Строительство стадиона полезно для местной экономики только в том случае, если стадион является наиболее продуктивным способом вложения капитала и использования его рабочих.

В нашей будущей книге Brookings, Sports, Jobs, and Taxs, , мы и 15 сотрудников рассматриваем аргументы местного экономического развития со всех сторон: тематические исследования влияния конкретных объектов, а также сравнения между городами и даже районами, которые вкладывали и не вкладывали сотни миллионов долларов в развитие спорта. Во всех случаях выводы одинаковы. Влияние нового спортивного сооружения на общую экономическую активность и занятость крайне незначительное (возможно, даже отрицательное). Похоже, что ни один недавний объект не заработал ничего, приближающегося к разумной отдаче от инвестиций. Ни один из последних механизмов не был самофинансируемым с точки зрения его влияния на чистые налоговые поступления. Независимо от того, является ли единицей анализа местный район, город или целый мегаполис, экономические выгоды от спортивных сооружений минимальны.

Связанные книги

Как уже отмечалось, стадион может стимулировать экономический рост, если спорт является важной экспортной отраслью, то есть если он привлекает аутсайдеров для покупки местного продукта и если это приводит к продаже определенных прав (трансляция, лицензирование продукции) национальным фирмам. . Но на самом деле спорт мало влияет на чистый региональный экспорт.

Спортивные сооружения не привлекают ни туристов, ни новых производств. Вероятно, самым успешным экспортным заведением является Oriole Park, где около трети зрителей на каждой игре приезжают из-за пределов Балтимора. (Экспорт бейсбола из Балтимора увеличивается, потому что он находится в 40 милях от столицы страны, в которой нет бейсбольной команды высшей лиги.) Даже в этом случае чистая прибыль для экономики Балтимора с точки зрения новых рабочих мест и дополнительных налоговых поступлений составляет всего около 3 миллионов долларов в год. — не так много прибыли от инвестиций в 200 миллионов долларов.

Спортивные команды действительно получают значительные доходы от национального лицензирования и вещания, но они должны быть уравновешены средствами, покидающими регион. Большинство профессиональных спортсменов живут не там, где играют, поэтому их доходы не расходуются на месте. Более того, игроки делают завышенные зарплаты всего несколько лет, поэтому у них высокие сбережения, которые они вкладывают в национальные фирмы. Наконец, хотя новый стадион увеличивает посещаемость, доходы от продажи билетов распределяются между бейсболом и футболом, так что часть прироста доходов идет в другие города. В целом, эти факторы в значительной степени уравновешивают друг друга, оставляя небольшой или нулевой чистый доход от местного экспорта сообществу.

Согласно одному рекламному исследованию, местный ежегодный экономический эффект от Denver Broncos составил почти 120 миллионов долларов; по другой оценке, совокупная годовая экономическая выгода от Bengals и Reds в Цинциннати составила 245 миллионов долларов. Такие рекламные исследования преувеличивают экономическое влияние объекта, потому что они путают валовой и чистый экономический эффект. Большая часть расходов на стадионе заменяет другие местные расходы на отдых, такие как походы в кино и рестораны. Точно так же большинство сборов налогов на стадионе являются заменителями: по мере того, как другие развлекательные предприятия приходят в упадок, сбор налогов с них падает.

Рекламные исследования также не учитывают различия между спортом и другими отраслями в распределении доходов. Большая часть доходов от спорта достается относительно небольшому числу игроков, менеджеров, тренеров и руководителей, которые получают очень высокие зарплаты — и все они значительно превышают заработки людей, работающих в отраслях, заменяющих спорт. Большинство сотрудников стадионов работают неполный рабочий день за очень низкую заработную плату и зарабатывают небольшую часть дохода команды. Таким образом, замена расходов на спорт другими расходами на отдых концентрирует доход, сокращает общее количество рабочих мест и заменяет работу с полной занятостью низкооплачиваемой работой с частичной занятостью.

Второй аргумент в пользу субсидируемых стадионов заключается в том, что стадионы обеспечивают большее удовлетворение местных потребителей, чем альтернативные инвестиции. В этом аргументе есть доля правды. Профессиональные спортивные команды — это очень маленькие предприятия, сравнимые с крупными универмагами или продуктовыми магазинами. Они привлекают общественное внимание далеко непропорционально их экономической значимости. Вещательные и печатные СМИ уделяют так много внимания спорту, потому что так много людей являются его фанатами, даже если они на самом деле не посещают игры и не покупают товары, связанные со спортом.

Таким образом, профессиональная спортивная команда создает «общественное благо» или «внешний эффект» — выгоду, которой пользуются потребители, следящие за спортом, независимо от того, помогают ли они платить за него. Величина этого преимущества неизвестна, и не все разделяют его; тем не менее, он существует. В результате спортивные болельщики, скорее всего, согласятся на более высокие налоги или сокращение государственных услуг, чтобы привлечь или сохранить команду, даже если они сами не посещают игры. Эти болельщики, дополненные и мобилизованные командами, местными СМИ и местными интересами, которые получают непосредственную выгоду от стадиона, составляют основу политической поддержки субсидируемых спортивных сооружений.

Роль монопольных лиг

В то время как спортивные субсидии могут проистекать из внешних факторов, их основной причиной является монополистическая структура спорта. Лиги максимизируют прибыль своих членов, удерживая количество франшиз ниже количества городов, которые могут поддерживать команду. Чтобы привлечь команды, города должны конкурировать посредством войны ставок, в которой каждый предлагает свою готовность платить за команду, а не сумму, необходимую для того, чтобы сделать команду жизнеспособной.

Монопольные лиги превращают готовность болельщиков (а значит, и городов) платить за команду в возможность для команд получать доход. Команды не обязаны использовать эту возможность, и в двух случаях — «Шарлотт Пантерз» и, в меньшей степени, «Сан-Франциско Джайентс» — финансовые риски города заключались в относительно скромных затратах на приобретение участка и инвестиции в инфраструктуру. Но в большинстве случаев местные власти и правительства штатов выделили более 100 миллионов долларов на субсидии стадионам, а в некоторых случаях профинансировали все предприятие целиком.

Стремление спортивных команд искать новый дом усилилось благодаря новым технологиям стадионов. Довольно обычное многофункциональное сооружение 1960-х и 1970-х годов уступило место тщательно продуманному спортивному сооружению, которое предлагает множество новых возможностей для получения дохода: роскошные апартаменты, клубные ложи, тщательно продуманные концессии, общественное питание, вывески, реклама, тематические мероприятия, и даже бары, рестораны и апартаменты с видом на поле. Новый объект теперь может приносить команде $30 млн в год в течение нескольких лет после открытия стадиона.

Поскольку новые стадионы приносят значительно больше доходов, все больше городов становятся экономически жизнеспособными франчайзинговыми площадками, что объясняет, почему Шарлотта, Джексонвилл и Нэшвилл стали городами НФЛ. По мере того, как все больше населенных пунктов подают заявки на команды, города вынуждены предлагать все большие субсидии.

Что можно сделать?

Злоупотребления непомерными пакетами стадионов, милой арендой и свободными франшизами заставили многих граждан и политиков плакать. Какие средства, если таковые имеются, доступны для сдерживания роста субсидий и защиты эмоциональных и финансовых вложений болельщиков и городов?

В принципе, города могут вести переговоры как группа со спортивными лигами, тем самым уравновешивая монопольную власть лиг. На практике эта стратегия вряд ли сработает. Усилия городов по созданию спортивной ассоциации не увенчались успехом. Искушение обмануть путем тайных переговоров с мобильной командой слишком велико, чтобы сохранить согласованное поведение.

Другая стратегия заключается в том, чтобы в договор об аренде помещения включить положения, препятствующие перемещению команды. Многие города пробовали этот подход, но в большинстве договоров аренды есть оговорки, которые позволяют команде переехать, если посещаемость упадет слишком низко или если объект не будет в самом современном состоянии. У других команд есть положения, требующие от них выплаты десятков миллионов долларов, если они освобождают объект до истечения срока аренды, но эти положения также сопровождаются квалификационными условиями. Конечно, по закону все клубы должны выполнять условия своей аренды, но с этими положениями о защите или без них команды, как правило, не рассматривают свои условия аренды как обязательные. Скорее, команды утверждают, что нарушение контракта властями города или стадиона освобождает их от своих обязательств. Почти всегда эти положения не мешают команде двигаться.

Некоторые договоры аренды предоставляют городу преимущественное право покупки команды или определяют, кто ее купит, до того, как команда будет перемещена. Большой проблемой здесь является цена. Владельцы обычно хотят переместить команду, потому что она стоит больше в другом месте, либо потому, что в другом городе строится новый объект с большим потенциалом дохода, либо потому, что другой город является лучшим спортивным рынком. Если команда стоит, скажем, на 30 миллионов долларов больше, если она переедет, какую цену команда должна принять от местных покупателей? Если это рыночная цена (ее стоимость в лучшем месте), инвестор в родном городе будет глупым, если заплатит за франшизу на 30 миллионов долларов больше, чем она стоит там. Если цена равна стоимости франшизы в его нынешнем доме, старый владелец лишается своих прав собственности, если он не может продать его тому, кто предложит самую высокую цену. На практике эти положения обычно определяют право преимущественной покупки по рыночной цене, что не защищает от потери команды.

Города, пытающиеся удержать франшизу, также могут ссылаться на выдающееся владение, как это сделали Окленд, когда Рейдеры переехали в Лос-Анджелес в 1982 году, и Балтимор, когда Кольты переехали в Индианаполис в 1984 году. В деле Окленда Апелляционный суд Калифорнии вынес решение. что осуждение футбольной франшизы нарушает пункт о торговле Конституции США. В случае с Colts приговор был оставлен в силе Окружным судом Мэриленда, но окружной суд США постановил, что Мэриленд не обладает юрисдикцией, поскольку к моменту объявления приговора команда покинула штат. Выдающееся владение, даже если оно осуществимо с конституционной точки зрения, не является многообещающим средством для городов, позволяющим удерживать спортивные команды.

Прекращение федеральных субсидий

Какими бы ни были затраты и выгоды для города от привлечения профессиональной спортивной команды, федеральному правительству нет никакого смысла субсидировать финансовое перетягивание каната между городами, принимающими команды.

В 1986 году Конгресс, по-видимому, убедился в иррациональности предоставления налоговых льгот для процентов по муниципальным облигациям, которые финансировали проекты, в первую очередь приносящие пользу частным интересам. Закон о налоговой реформе 1986 года отказывает в федеральных субсидиях спортивным сооружениям, если более 10% обслуживания долга покрывается доходами от стадиона. Если Конгресс намеревался сократить субсидии на спорт, он глубоко ошибся. Если что, 19Закон 86 увеличил местные субсидии, снизив арендную плату до уровня ниже 10 процентов от суммы обслуживания долга.

В прошлом году сенатор Дэниел Патрик Мойнихан (штат Нью-Йорк), обеспокоенный перспективой освобождения от налогов долга в размере до 1 миллиарда долларов за новый стадион в Нью-Йорке, представил законопроект об отмене безналогового финансирования профессионального спорта. объектов и, таким образом, ликвидировать федеральные субсидии стадионам. Теория, лежащая в основе законопроекта, заключается в том, что повышение стоимости города за счет бесплатной раздачи стадиона уменьшит субсидию. Хотя города могут отреагировать таким образом, они все равно будут конкурировать друг с другом за дефицитные франшизы, поэтому в некоторой степени вероятным эффектом законопроекта будет передача более высоких процентных ставок городам, а не командам.

Антимонопольное законодательство и регулирование

Конгресс рассмотрел несколько предложений по регулированию движения команд и расширению лиг. Первый произошел в начале 1970-х, когда сенаторы от Вашингтона уехали в Техас. Недовольные бейсбольные болельщики на Капитолийском холме заказали расследование в отношении профессионального спорта. В последующем отчете рекомендовалось отменить антимонопольный иммунитет бейсбола, но никаких законодательных действий не последовало. Еще один раунд безрезультатных расследований произошел в 1984-85 годах после переезда Oakland Raiders и Baltimore Colts. Усилия высшей бейсбольной лиги в 1992, чтобы помешать переезду «Сан-Франциско Джайентс» в Санкт-Петербург, снова привлекли внимание к предложениям отозвать заветное антимонопольное исключение для бейсбола. Как и прежде, из интереса Конгресса ничего не вышло. В 1995-96 годах, вдохновленные отъездом «Кливленд Браунс» в Балтимор, представитель Луи Стоукс от Кливленда и сенатор Джон Гленн от Огайо представили законопроект, предоставляющий НФЛ антимонопольное исключение для перемещения франшизы. Этот законопроект тоже так и не был поставлен на голосование.

Связь антимонопольного законодательства с проблемой субсидирования стадионов косвенная, но важная. Частные антимонопольные действия значительно ограничили возможности лиг по предотвращению переезда команд. Команды переезжают, чтобы улучшить свои финансовые показатели, что, в свою очередь, улучшает их способность конкурировать с другими командами за игроков и тренеров. Следовательно, у команды есть стимул не допускать перемещения конкурентов. Следовательно, суды постановили, что лиги должны иметь «разумные» правила переселения, исключающие антиконкурентный отказ в переселении. Бейсбол, поскольку он пользуется освобождением от антимонопольного законодательства, свободнее ограничивает передвижения команды, чем другие виды спорта.

Правила переселения могут повлиять на конкуренцию команд, потому что, усложняя переселение, они могут ограничивать количество команд (обычно до одной), на которые город может подавать заявки. Кроме того, конкуренция между городами за команды еще больше обостряется, потому что лиги создают дефицит в количестве команд. Юридические и законодательные действия, изменяющие правила переселения, влияют на то, какие города получают существующие команды и сколько они за них платят, но не влияют напрямую на несоответствие между количеством городов, которые являются жизнеспособными местами для команды, и количеством команд. Таким образом, политика расширения поднимает другой, но важный антимонопольный вопрос.

Как свидетельствует почти одновременное рассмотрение вопроса о создании исключения из антимонопольного законодательства для футбола и отказе в таком исключении для бейсбола по одному и тому же вопросу о перемещении франшизы, инициативы Конгресса страдают от географического шовинизма и близорукости. За исключением представителей затронутого региона, члены Конгресса проявили нежелание рисковать гневом спортивных лиг. Даже законодательство, которому не мешают вопиющие региональные интересы, такие как Закон о налоговой реформе 1986 года, как правило, изобилует лазейками, делающими его эффективную реализацию маловероятной. Хотя чистое глобальное благосостояние, возможно, выше, когда команда переезжает на более выгодный рынок, государственная политика должна быть сосредоточена на балансировании спроса и предложения на спортивные франшизы, чтобы все экономически жизнеспособные города могли иметь команду. Конгресс мог бы санкционировать расширение лиги, но это, вероятно, невозможно политически. Даже если бы такое законодательство было принято, решить, какой город заслуживает команду, — административный кошмар.

Лучшим подходом было бы использование антимонопольного законодательства для разделения существующих лиг на конкурирующие бизнес-единицы. Организации могли бы совместно работать над правилами игры, межлиговыми и постсезонными играми, но они не могли бы делить мегаполисы, устанавливать общие драфты или ограничения рынка игроков или вступать в сговор по политике вещания и лицензирования. При таких обстоятельствах ни одна лига вряд ли освободит экономически жизнеспособный город, а если бы и сделала, то, вероятно, вмешалась бы конкурирующая лига. Такая договоренность вытекала бы из других благоприятных для потребителей последствий. Конкуренция заставит неэффективных владельцев продавать или разоряться в борьбе с более управляемыми командами. Налогоплательщики будут платить меньше местных, государственных и федеральных субсидий. Команды будут иметь более низкие доходы, но поскольку большая часть расходов команды зависит от доходов, большинство команд останутся платежеспособными. Зарплаты игроков и прибыль команд упадут, но количество команд и рабочих мест для игроков возрастет.

Как и Конгресс, Антимонопольный отдел Министерства юстиции подвергается политическому давлению, чтобы не мешать спорту. Таким образом, спортивные лиги остаются нерегулируемыми монополиями с фактическим иммунитетом от федерального антимонопольного преследования. Другие подают антимонопольные иски против спортивных лиг и выигрывают их, но обычно их целью является членство в картеле, а не отчуждение активов, поэтому проблема слишком малого количества команд остается нерешенной.

Действия граждан

Последним потенциальным источником реформ является массовое недовольство, которое приводит к политической реакции против спортивных субсидий. Стадионная политика в некоторых городах оказалась довольно противоречивой. Некоторые граждане, по-видимому, знают, что команды мало что делают для местной экономики, и обеспокоены использованием регрессивных налогов с продаж и доходов от лотерей для субсидирования богатых игроков, владельцев и руководителей. Избиратели отвергли общественную поддержку стадионов в инициативах голосования в Милуоки, Сан-Франциско, Сан-Хосе и Сиэтле, хотя ни одной команде не удалось получить новый стадион. Тем не менее, более сдержанная, условная поддержка со стороны избирателей может заставить политических лидеров быть более осторожными в переговорах о сделке со стадионом. Инициативы, которые возлагают больше финансового бремени на пользователей объектов — за счет доходов от роскошных или клубных боксов, лицензий на персональные места (PSL), прав на имя и налогов на билеты — вероятно, будут более популярными.

К сожалению, несмотря на сопротивление граждан, большинство стадионов, вероятно, не могут финансироваться в основном из частных источников. Во-первых, использование денег от PSL, прав на наименование, прав на розлив и других частных источников — это вопрос, который должен обсуждаться между командами, городами и лигами. Обвинения, наложенные НФЛ на «Рейдерс» и «Рэмс», когда они переехали в Окленд и Сент-Луис, соответственно, были попыткой лиги получить часть этого (неразделенного) дохода, а не платить за стадион.

Во-вторых, доходов из частных источников вряд ли будет достаточно, чтобы избежать крупных государственных субсидий. В лучшем случае, как в случае с «Шарлотт Пантерз» НФЛ, местные органы власти по-прежнему платят за инвестиции в поддерживающую инфраструктуру, а Вашингтон по-прежнему выплачивает процентную субсидию за долю местного правительства. И случай с Шарлоттой уникален. Ни один другой проект стадиона не привлек столько частных доходов. Другой крайностью является катастрофа в Окленде, где предположительно безубыточный финансовый план оставил сообщество без денег в размере 70 миллионов долларов из-за перерасхода средств и разочаровывающих продаж PSL.

В-третьих, несмотря на большую осведомленность граждан, избирателям по-прежнему приходится справляться с нехваткой команд. Болельщики могут понимать, что субсидируемые стадионы регрессивно перераспределяют доход и не способствуют росту, но им нужны местные команды.